Очевидно, что уподобление государства машине является сильным упрощением или редукцией, но подобная модель, с практической точки зрения, позволяет реализовывать государственные перевороты, а с точки зрения исследователя социального и административного устройства стран — даёт возможность рассматривать современные государства не только как «естественные объекты», но и как «искусственно-естественные» образования.

Попробуем выделить отличительные черты той новой «интеллектуальной практики», о которой идёт речь. Как уже говорилось выше, её суть не столько в исследовании, сколько в изменении социальной действительности (своеобразный неомарксистский подход, подхваченный людьми, чьей целью являлась борьба с коммунизмом).

Во-первых, исследования, проводимые в рамках данной практики, всегда детерминированы наличием какой-то определённой социальной и/или политической цели. Именно цель и задаёт системность и единство этой разносторонней и разноплановой исследовательской программе. В случае с организацией государственного переворота — это стремление утвердить во власти в какой-то конкретной стране лояльное или подконтрольное вам правительство.

Во-вторых, организаторы социальных событий — не единственные субъекты действия, и они это хорошо понимают, поэтому ими выявляются все люди, социальные группы и сообщества, которые могут активно участвовать в ходе реализации планируемой социальной или политической акции, производится комплексное исследование (социальное, политическое, этнографическое, экономическое и т. д.). Для реализации государственного переворота важно определить как «объективную ситуацию» в стране — экономическую, социально- политическую, так и «субъективную» — выявить всех возможных союзников, а также всех тех, кто сможет и захочет оказать сопротивление планируемой акции, изучить их ресурсы и мобилизационные способности.

В-третьих, разыгрывается специфическая имитационная игра: проигрываются сценарии наиболее вероятностного поведения представителей различных социальных групп, профессиональных сообществ, этнических кланов, религиозных общин. Это что-то наподобие шахматной игры, с более-менее известными фигурами и с предсказуемыми ходами, но одновременно — с допущением возможности того, что какая-либо из фигур может выйти на более высокий рефлексивный уровень и превратиться в равноправного с организатором переворота игрока. К тому же, в отличие от шахмат, ведущаяся в рамках этой практики игра лишена каких-либо определённых правил. Задача организаторов переворота как раз и состоит в том, чтобы навязать другим игрокам свои правила, ломая обычные стереотипы поведения и руководствуясь не только привычной, но также и особой — парадоксальной — логикой. Позже эту игру и эту логику Люттвак назовёт «стратегией».

Другой особенностью разрабатывавшихся американскими интеллектуалами социальных практик является то, что они не были нацелены на строительство и созидание, а скорее рассматривались в качестве оружия для использования в геополитических войнах, поэтому опирались не на «линейную логику производства», а на «парадоксальную логику стратегии» [110] . Не стоит забывать, что основная сфера профессионализации Эдварда Люттвака — военная стратегия, и он, разрабатывал свои методы в годы «холодной войны».

Попробуем рассмотреть государственный переворот в более широком контексте. Во-первых, как уже говорилось выше, имеет смысл проанализировать технологию государственных переворотов именно в контексте «холодной войны» — сорокалетнего противостояния двух сверхдержав: США и СССР. Во-вторых — в том смысловом поле, которое Эдвард Люттвак задаёт в своих последующих книгах. Например, в тех работах, в которых ключевое место уделяется понятию grand strategy («Стратегия Римской империи», «Стратегия Византийской империи»), а также в тех контекстах, которые заданы в его главном труде по военной стратегии: «Стратегия: Логика войны и мира». Это позволит нам проследить динамику развития авторского метода.

В качестве главной причины поражения Советского Союза в «холодной войне» обычно называют его неспособность выдержать навязанную Соединёнными Штатами гонку вооружений. Утверждается, что социализм как политическая и экономическая система оказался менее конкурентоспособен, чем капитализм, а американская управленческая система оказалась эффективнее советской. Но если взглянуть на «холодную войну» сквозь призму той логики, которую Люттвак разрабатывает в своих книгах, то можно понять, что гонка вооружений — это лишь один из аспектов противостояния, что-то наподобие «войны на истощение», которая представляет собой самый простой и прямолинейный способ ведения боевых действий. В ней нет места для применения настоящего военного искусства: она не требует проявления ни полководческого, ни стратегического гения. Настоящая стратегия начинается тогда, кода приступают к использованию более тонких методов ведения войны — различного рода военных манёвров. И если мы рассмотрим технологию государственного переворота в контексте «холодной войны», то сможем заметить два момента. Во-первых, она является особым оружием для относительно мирного захвата политического и экономического контроля над стратегически важными территориями; а во-вторых, данная технология может быть использована в качестве особого «военного манёвра», нацеленного на нанесение неожиданного, но сокрушительного удара по организационно-командным структурам вашего основного противника.

Как известно, военный манёвр предназначен не для уничтожения врага с применением всей имеющейся в распоряжении военной мощи, а скорее ориентирован на нанесение выборочного удара по слабым местам в системе его обороны и общей военно-экономической организации [111] .

В книге «Стратегия. Логика войны и мира» Эдвард Люттвак пишет: «…те, кто настроен на истощение, будут, прежде всего, искать цели для атаки, не уделяя сколько-нибудь серьёзного внимания природе врага; тогда как те, кто намерен совершить манёвр, будут стремиться понять внутренние законы действий врага, логику размещения его войск, практику принятия решений и стили руководства, выискивая уязвимые места, которые могут быть вовсе не материальными, а скорее политическими, культурными или психологическими».

Попробуем найти ответ на вопрос: а в чём же были слабые стороны Советского Союза? Косвенный ответ на него можно найти уже в первой книге Люттвака: выявляя страны, подходящие для совершения в них государственных переворотов, он называет ряд качеств, которыми они должны обладать. Слабыми местами стран-мишеней оказались изолированность их политических элит от населения страны и недостаточная развитость институтов гражданского общества. Население этих стран было аполитичным и обладало низкой социальной рефлексией. Властители подобных стран обычно использовали доставшуюся им в наследство от колониальных времён административно-бюрократическую систему для утверждения и удержания своей власти. Оказалось, что эти социальные мегамашины имеют поразительную устойчивость и инертность, а разломать или демонтировать их и, главное, заменить чем-то иным очень сложно. Но, как и любая машина, административно-бюрократическая система подчиняется тем, кто имеет доступ к рычагам её управления — именно этим обстоятельством обычно и пользуются организаторы государственных переворотов [112] .