— Что ты предлагаешь? — спрашиваю строго.

— Вариант седьмой, — чуть слышно выдавливает из себя САМ.

— А почему не третий? — ехидно спрашиваю я.

— Петрович… Я не могу. Я боюсь. Я хочу жить. Я уеду. Ты же знаешь, у меня дети, внуки… И… И мы так не договаривались.

— То есть ты не хочешь отдавать долги? Понимаю. А за тобой их так много…

— Я знаю, знаю… Но пойми, я — чист. Я кристально чист. А если уйдешь ты — половина вопросов снимется. А вторую половину я закрою своими людьми. Ну как?

Ну конечно… За то, что дергаешь мироздание за усы и усики, тоже нужно платить, думаю я. И высшая плата — к сожалению, не жизнь, как считает этот плебей. Как считают все они. Самое дорогое — имя.

— Хорошо, — говорю я, — когда это должно произойти?

— Завтра вечером, — оживляется трубка. — Сценарий: утром отправляешь семью за границу… Куда хочешь? Называй любое место… Дальше так: охрану отпускаешь, одного оставляешь на лестнице. В полночь заходишь в ванную… перед тем, как сделать это — включишь воду. Все. Извини, что такое говорю. Но сам понимаешь, кто же это скажет, если не я…

— Хорошо, — повторяю я, — прощай!

— Да господь с тобой! — гудит трубка. — Как будто и правда прощаешься…

— Да пошел ты! — Я отключаю телефон. Кажется, навсегда.

Теперь можно выпить что-то покрепче. Например, рюмку „Мартеля“. Я поглядываю на часы: два ночи. Свидание закончено (обычно оно длится не больше часа). Сто роз, как положено, уже стоят в супружеской спальне. Дочь, ясное дело, в ночном клубе, ее мать — спит после очередной презентации. Ох, как обидно нарушать эту идиллию звонком!

И жутковато… Все же я не железный. Хотя контракт есть контракт. А дело — прежде всего. В конце концов, три года роскошной жизни, любое желание — неплохая цена. Припоминаю, он мечтал хотя бы об одном годе…

Я беру синюю трубку. Нажимаю кнопку вызова. С каждым гудком на сердце становится все тяжелее. Вот поговорю и выпью валерьянки… Впервые в жизни.

— Слушаю… — шепчет трубка.

Понятно, уже прилег под теплый бочок жены. Моей, кстати, жены.

— Иди в ванную и включи воду, — приказываю я. От этой фразы мне становится дурно: завтра в это же время должно быть точно так же…

В трубке забулькало и зашипело.

— Я готов, Вячеслав Петрович! — угодливо произносит мой голос. — Говорите, что нужно? Свидание прошло замечательно! Она вас обожает. Послушная девочка. Подарила вам запонки со стразами. Я при случае передам.

Я немного помолчал. Не думал, что это так трудно…

— Значит, так… ЭТО должно произойти завтра!

В трубке — шипение воды. Минуты две.

Я представил его лицо и снова пережил тот миг полнейшего ступора, когда впервые увидел… себя, спящего на скамейке в городском сквере на подстеленной под голову газете. В тот день я решил подышать воздухом. Вышел из своего „мерса“, вокруг меня было полно охранников… Это меня жутко раздражало. Наверное, уже тогда я подсознательно искал выход. И неожиданно нашел его — в лице бомжа, спокойно дремавшего на скамейке. Его мне подбросила судьба. Позже ребята отыскали его и привели ко мне. Он был поражен не меньше моего. Правда, пришлось сделать небольшую корректирующую пластику, поставить голос — тембр был похож, но интонации неуверенные…

Я уже тогда знал, что рано или поздно мне придется уйти. По собственному желанию или по воле спецслужб, безразлично. Все равно — уйти, исчезнуть. И тогда я предложил ему райскую жизнь — свою. Со всеми условиями. И этим последним — тоже. Он согласился. Теперь время пришло.

— Это — серьезно? — наконец проговорила трубка.

— Да.

— А если я…

— …тогда это сделают другие, — прервал я. — Лучше сам.