— Я не думаю, что мы двинемся на штурм немедленно. А Торстейн, побывав у тебя, расскажет своим о том, что видел. Это добавит страха. Я возьму пару часов на подготовку.

— Я жду его. Присылай…

Синий походный шатер ярла Торольфа Одноглазого привычные к такому занятию гребцы, участвующие во всех походах своего ярла, разложили и выставили быстро, воспользовавшись паузой, которую взял дождь. Более того, эта пауза, не обещавшая продержаться долго, даже подогнала их. И потому ждать Торольфу пришлось недолго. А пережидать непогодь и вообще беседовать, когда рядом гуляет шторм, в шатре все же удобнее, чем под небом, затянутым хмурыми и тяжелыми тучами, время от времени сбрасывающими на берег короткие, но мощные потоки дождя. Береговые скалы от порывов ветра защищали хорошо, и опасений, что штормом шатер может сорвать и унести, не возникало.

Ярл даже переоделся в сухое платье, чтобы встретить предводителя клана во всем своем внешнем величии. И тот, как и обещал, не заставил себя ждать долго.

Красный Нильс сначала прокашлялся рядом с шатром и только после этого сказал:

— Ярл, к тебе Торстейн Китобой…

— Пусть заходит, — отозвался Торольф и зажег огонь в медном светильнике на треноге. Фитиль слегка чадил, поднимая тонкую извилистую струйку черного дыма, но все же это было лучше, чем дым очага в жилище самого Китобоя. От дыма светильника, по крайней мере, не хотелось долго и надсадно кашлять. Это было более цивилизованно и соответствовало титулу, носимому Торольфом.

Торстейн почти сразу после приглашения хозяина шатра отодвинул рукой входной полог, присмотрелся к полумраку и шагнул вперед.

— Я не вожу с собой в походы сосновые колоды, потому не могу ответить тебе таким же гостеприимством, каким ты встретил меня, и прошу садиться на простую шкуру.

Сам Одноглазый на такой же шкуре уже полулежал. Китобой ложиться не стал и вообще чувствовал себя в гостях более скромно, чем в собственном бедном доме, и даже сел очень аккуратно и прямо, не позволяя себе перед ярлом свободных расслабленных поз. Это говорило о его стеснении и уважении к ярлу, как понял Торольф.

— Ну что, уважаемый Торстейн, сказали твои люди? Ты успел со всеми, с кем следовало, побеседовать?

Торольф начал без предисловий, чтобы показать не дружественные, а исключительно деловые отношения с Китобоем и сразу поставить того на соответствующее ему место, хотя сам Торстейн, кажется, свое место осознавал и оценивал правильно и на большее не претендовал. При этом Одноглазый не стеснялся и действительное свое уважение показывать, никак не унижая свой титул, но и постороннего человека при этом не принижая.

— Я высказал твое предложение. Оно пришлось по душе всем. Единственное, что вызывает смущение, это присутствие в рядах твоего отряда колдуна Гунналуга, о котором в народе ходит дурная слава. Говорят даже, что он подпитывается детской кровью, и именно это дает ему такое могущество. Колдуны капризны, и мои люди боятся, что Гунналуг пожелает иметь дополнительную плату за свои услуги. И эта плата может оказаться такой, что нас не устроит. Давай, ярл, обговорим все заранее.

Торольф откровенно засмеялся. Он, конечно, ожидал, что люди в глубинке наивны, но что они наивны до такой степени, это даже для него стало новостью. Но снизошел до того, чтобы объяснить Китобою свое понимание некоторых вещей.

— Я прекрасно знаю, как возникают и как развиваются слухи. Один начинает рассказывать что-то и даже слегка приукрашивает события. Другой, пересказывая в свою очередь, чтобы его рассказ произвел большее впечатление, привирает что-то свое, третий хочет второго превзойти и врет дальше, добавляя особенности собственной умственной кухни. А потом уже и вовсе начинают нести что-то невероятное. Так рождаются слухи про меня, хотя я не колдун и вообще по натуре человек не злой. А уж про Гунналуга, чью силу простому человеку понять не дано, могут вообще наговорить сколько угодно глупостей. Но, поверь мне, это все ерунда. А сам Гунналуг — упаси тебя Один сказать ему то, что людям нашептывает Локки! [17] — очень бы рассердился от таких слухов и заставил бы так говорящих собственный язык разжевать и проглотить. Так и передай им. Обязательно передай. И даже думать о нем плохо не следует, потому что иногда он может и мысли почувствовать и тогда рассердится. Но, если не обижать Гунналуга, с ним можно иметь дело. Впрочем, ты сам имеешь возможность с ним познакомиться и присмотреться к нему, потому что Гунналуг просил прислать тебя для разговора. Он тоже желает знать, какому человеку он будет помогать.

— Признаюсь, мне такой разговор не очень нравится, — вздохнул Китобой, — но я все же согласен на него, а пока хотел бы обсудить детали предстоящей атаки на Дом Ингьяльда. Мне только после разговора с тобой доложили новости. Ярл Ингьяльд выписал из Швеции десятерых троллей, а каждый из них в бою заменит добрый десяток воинов.

— Тролли? — удивился Одноглазый. — Я думал, они, как и драконы, давно уже вымерли.

— Тем не менее Ингьяльд где-то нашел их и перекупил у какого-то шведского Дома. Это не простые тролли, а настоящие тролли-воины.

— Признаться, меня таким напугать сложно, поскольку тролли не просто смертны, они, насколько я знаю, очень боятся физической боли, потому сильно заковываются в железо и очень неповоротливы в бою, — Торольф слегка зевнул. — Но это лишняя забота для Гунналуга. Скажи, кстати, ему об этом сам. Он придумает что-нибудь смешное, чтобы и троллей, и самого ярла Ингьяльда напугать, а нас повеселить.

— Я скажу, — согласился Торстейн. — Меня только один факт смущает. Гунналуг представляет, насколько я знаю, шведский Дом Синего Ворона. Ярл Ингьяльд тоже близок к шведам. Не получится ли так, что колдун не захочет ничего предпринимать против Ингьяльда?