Здесь он понял, что в этих людях нет никакой тайны, он может не хуже, чем все эти депутаты и эксперты, — они жевали свое сено и слушали свист направляющего хлыста, главное — не сбиться с ноги и не снимать шоры.

Он начал хорошо питаться на кулинарных шоу и вечеринках, куда его стали приглашать как узнаваемое лицо, научился говорить на камеру и позировать прессе, набрал вес, физический и политический, захотелось поскакать самостоятельно, как в песне, но не под седлом и без узды — узды он не боялся, но ему нравился длинный повод, и он ему представился.

Одно модное радио позвало его вести авторскую программу «Про все на свете».

Он стал работать, нес всякую околесицу, пел, хрюкал, визжал в эфире, четко отрабатывая коммерческую рекламу, и народ стал слушать его, чувствуя: он один из нас, он такой же, но они ошибались — такой же, да не такой.

Он втайне презирал свою аудиторию, считая этих людей быдлом. Едущие по утрам в своих «Фокусах» и «Опелях», они были ему неинтересны, он манипулировал ими, навязывал им новые потребности и кредиты, точки зрения коммерческих структур и политических партий — ну, в общем, работал на свою перспективу, и это ему нравилось.

Со временем он совсем оборзел, несогласные с его оценками люди, звонившие ему в эфир, получали хамские комментарии и просто оскорблялись — не всем это нравилось, но ведущему это придавало силы, и безнаказанность распаляла его. Он когда-то вычитал где-то, что буржуазия любит, когда ее оскорбляют, и считал, что добавляет перца в свою передачу. Он трогал и больших людей, но как-то избирательно: одних очень не любил, а другим полировал булки с большим энтузиазмом, зная, что пастух не дремлет.

Кроме простых слушателей, он стал пинать поверженных львов информационного пространства — без них на эфирной поляне он чувствовал себя вольготно, сравнивать его стало не с кем, а люди быстро забывают былых кумиров, им всегда подавай новенькое и не всегда первой свежести. В. как раз был второй свежести, но пахнул резко: новая мода, новые запахи.

Он чувствовал, что стоит на пороге, когда его ракета зависла на старте в большую политику. Он готовился взлететь в другую галактику и там вершить сверху судьбы цивилизаций, но что-то случилось: он узнал, что ему готовят замену в эфире на блондинку, которая удивляла страну своей милой улыбкой и непроходимой тупостью. Цель дирекции была ясна, он ушел в геополитические дали, надоел всем своим назидательным тоном. Решили, что в его эфире продавать услуги офисной публике лучше с блондинкой: каждый будет чувствовать себя умнее ее, а это греет.

Он узнал об этом под Новый год, с первого января он был свободен, телефон его замолчал, все друзья из разных табунов поскакали дальше.

Тридцать первого декабря он поехал к маме в Зачатьевский, съел свои любимые сырники с изюмом и лег спать, как всегда перед новогодней ночью. Проснулся в три часа ночи и понял, что теперь все будет без него — он проспал свое будущее.

Утром 28 марта Хариков чувствовал себя неважно, что-то в нем играло, но мотив явно был чужой, то есть мотивчик знакомый, но слова, которые он произнес при пробуждении, удивили жену чрезвычайно.

Он вспомнил, что ночью по городскому радио FМ, которых развелось как проституток, сказали, что завтра день рождения стиральной машины и это надо отмечать, потом в той же программе обучали надевать презерватив губами, а на десерт госпожа-основательница и художественный руководитель академии имени М. де Сада (до перестройки она руководила Дворцом пионеров) в студии наказывала своего раба (в мирной жизни он работал в такси) — била его кожаным стеком по «Фаберже», а ведущий комментировал для тех, у кого нет возможности видеть это по Интернету.

Это радио страшно удивляло Харикова — он явно не мог понять, зачем каждый день рассказывать и показывать секс-игрушки и объяснять преимущества страпона перед фистингом.

Хариков не отличался ханжеством и пуританином не был, но, послушав в очередной раз о достоинствах смазки для нестандартного секса с грызунами, посчитал это чересчур: необязательно дискутировать об этом в прямом эфире, когда дети и старики еще не почистили кто зубы, а кто-то их производные. «Перебор», — подумал Хариков и пошел в спальню детей — проверить, не участвуют ли они в дискуссии об этом в информационном пространстве.

Потом он вернулся в свою спальню и попал на тему «Как избавиться от неловкости в секс-шопе». Ведущий, как он себя представлял, проповедовал свободную любовь. «Нет запретных тем, — жужжал он, — в любви все средства хороши, кроме насилия и скотоложства, хотя если по согласию и хомяк домашний, то можно, но детей по возможности нужно убрать с глаз долой, когда делаешь это».

Какую бы игрушку ни принесла в студию спонсор передачи «Интим для своих», все ему нравилось. Любой каприз можно было купить по Интернету, презентация хлыстов и шприцев для накачки в мошонку бодрящих жидкостей — все радовало его как ребенка. Это был счастливый случай, когда работа и удовольствие идут, лежат и стоят рядом.