Более того, на танцевальном поле, «выделанном хитрым» Дедалом для Ариадны, согласно описаниям Гомера («Илиада», 18, 593), несомненно имелись указатели, возможно выложенные из мрамора, с их помощью танцующие в цепочке могли правильно двигаться во время своего танца в лабиринте, который также описывает Гомер. Такая сложноустроенная «сцена», которую, возможно, называли словом «лабиринт», вероятнее всего послужила источником второго значения слова «лабиринт» – «крупное (каменное) сооружение». Основываясь на литературных, визуальных и танцевальных традициях, можно воссоздать первоначальное понятие «лабиринт»: это сложный групповой танец, предписывающий строгое исполнение определенных движений. Во время этого танца цепочка исполнителей следовала по строго определенному пути, похожему на тот, что изображен на табличке из Пилоса, а также на петроглифах в Средиземноморском бассейне, датируемых бронзовым веком.

А вот некоторым исследователям лабиринт представляется прежде всего воплощением обряда инициации – посвящения. Лабиринт – это внутреннее пространство, отделенное от остального мира. Это пространство окружено внешней стеной, в которой имеется лишь одно небольшое отверстие для входа. Внутреннее пространство напоминает архитектурный план и кажется на первый взгляд ошеломляюще сложным. Чтобы понять форму лабиринта, а также чтобы решиться войти внутрь, требуется определенная степень зрелости. Если говорить о самой дорожке, то идущему человеку необходимо обладать хорошей физической координацией, умением общаться и действовать в коллективе (что требуется и в хороводе). Прежде чем вступить в лабиринт, человек преодолевает целый ряд препятствий, и способным их преодолеть оказывается лишь тот, кто уже достиг зрелости. Когда вход остается позади, человеку открывается «принцип извилистой дорожки». Внутреннее пространство заполнено максимально возможным количеством поворотов – что означает огромную потерю времени, а также физическую усталость человека на пути к цели, то есть к центру. Несколько раз человек приближается к цели только затем, чтобы дорожка вновь отвела его в противоположную сторону, и это вызывает большое психологическое напряжение. А поскольку на пути к центру идущий лишен возможности выбора, тот, кто в состоянии вынести это психологическое напряжение, непременно достигнет цели.

В этом – символическое отображение необходимости следовать законам природы, отрицающее роль субъективного, произвольного подхода. Достигнув центра, человек остается в полном одиночестве, наедине с самим собой, с божественным принципом, с Минотавром или же с чем-то другим, чем может быть наполнено содержание понятия «центр». В любом случае центр – это такое место, где человеку дается возможность обнаружить нечто настолько важное и значительное, что это открытие требует кардинальной смены направления движения. Чтобы выйти из лабиринта, человек должен повернуться и возвращаться назад по своим же следам.

Поворот на 180° означает не что иное, как наибольшее возможное отступление от собственного прошлого. Это не обычное отрицание, а отмена уже совершенного похода к центру. Между этими двумя дорогами лежит основополагающий опыт. И поэтому поворот в противоположную сторону – это не просто отрицание предшествующего опыта, это еще и новое начало. Человек, выходящий из лабиринта, совсем не тот, кто входил в этот лабиринт, – это человек, переродившийся для нового этапа, нового уровня существования. Именно в центре лабиринта происходит смерть и новое рождение.

Кроме того, в лабиринте человек оказывается в окружении, в изоляции, он оторван от привычной среды существования. Для него привычное окружение как бы «умирает». Назад пути нет, только неизбежная дорога вперед и обязательный поворот в обратную сторону, когда идущий достигнет центра. Дорога, ведущая из прошлой жизни к одиночеству, – это дорога смерти. И не случайно некоторые из ранних лабиринтов – петроглифы бронзового века – связаны либо с захоронениями, либо с шахтами, то есть с местом, откуда человек ступает на опасный путь, ведущий назад, в утробу Матери-Земли, «владычицы подземного мира».

История лабиринта по-прежнему не закончена. Его дороги, словно бесконечная лента времени, стремятся все дальше, уводя человека к неведомой цели, которая тем желаннее, чем менее предсказуем путь в лабиринте.

За три десятилетия до новой эры в Римской империи из официального пантеона богов неожиданно выдвинулся один, далеко не самый приметный и могущественный. После того как римляне отождествили своих абстрактных богов с «человекоподобными» греческими: Юпитера с Зевсом, Марса с Аресом, Венеру с Афродитой, – не для всех нашелся эквивалент на местной почве. Аполлон, бог солнца и света, покровитель поэтов и музыкантов, сохранил прежнее имя, с каким и прибыл извне. Выдвинуться ему помог не случай и не божественные силы, а вполне реальный, облеченный императорской властью человек – Август Октавиан. Аполлон был официально объявлен покровителем императора и всего его рода. Божеству воздавались неслыханные почести – последний из Юлиев достиг всех мыслимых вершин и теперь благодарил небесного патрона за оказанное содействие.

Классический образ юного красавца, покровителя изящных искусств, прочно вошел в наше сознание. Многовековая обкатка образа, олитературивание его бесчисленными поздними мифами, сказаниями и письменными произведениями – все это дало свой результат. А каким был первоначальный облик божества?

Древнегреческий язык не позволяет раскрыть значения имени Аполлон. Не забираясь в другие части света, попытаемся проанализировать то, что нам знакомо в древней Европе. Но прежде необходимо точно определить время и место действия. Итак, XVI–XII вв. до н. э. – время расцвета Микенского царства и господства ахейцев в Средиземноморье. Ахейцы пришли с севера в XXI в. до н. э., вытеснив коренное население Пелопоннеса в Малую Азию. «Уйдут» ахейцы после нашествия в XII–XI вв. до н. э. (опять-таки с севера) племен дорийцев. Место действия – так называемая циркумпонтийская зона: Подунавье, Балканы, Северное Причерноморье, Малая Азия, а также Эгеида и Пелопоннес.

Почти тысячелетие жизни ахейцев на Балканском полуострове не было мирным. И, что интересно, в памяти «микенских греков» Аполлон предстает не только чуждым богом, но и «великим губителем». Приходит этот «губитель» вовсе не с востока, из Малой Азии, а с севера. Надо заметить, что направление это вообще характерно для экспансий на полуостров. Античная Греция и ее культура складывались в длительной борьбе многих народов. Ученые считают, что распространение культа Аполлона наглядно показывает направление вторжения северных племен в Грецию. При этом областью зарождения культа считается Средний Дунай. Именно из тех краев в период позднебронзового века двинулись на Балканы и в Малую Азию воинственные племена, связываемые с археологической Восточной культурой курганных погребений. На время похода они объединяются с жившими по соседству в причерноморских степях племенами сколотов.