Я выбежала из подъезда и укрылась от начавшегося дождя в салоне машины. Там было душно, солнце нагрело машину до чудовищного состояния, а еще на днях у меня полетел кондиционер, на починку которого упорно не выкраивалось времени. Голова кружилась от избытка впечатлений, и мне нужно было перевести дух.

Было о чем поразмыслить.

Некоторая вздорность обвинений против Алексея Ельцова казалась мне бесспорной с самого начала расследования. А в свете новых фактов, оглушающих своей очевидностью, вырисовывались куда более явные кандидатуры убийцы. К примеру, та же Римма Маратовна.

Никогда не забуду, с какими глазами она кинулась на меня. И вспышка эта произошла после того, как я начала спрашивать о Куценко, от знакомства, а уж тем более от родства с которым она упорно открещивалась. А финальный всплеск эмоций и вовсе имел место после моей, признаюсь, неосторожной и провокационной фразы в отношении наследования квартиры.

Миллион долларов в недвижимости, что еще нужно для мотива убийства, а?

Что ж, Римма Маратовна Ищеева, как человек вспыльчивый, мизантропичный и неуравновешенный, вполне могла оказаться убийцей Таннер. По крайней мере на эту роль подходит больше Леши Ельцова, оказавшегося козлом отпущения.

Да, быть может. Оформленная на наследование Ищеевой квартира, нервная болезнь, ненависть к Алексею Ельцову и болезненные подозрения в отношении Таннер, которая, по истовым уверениям домоправительницы, сожительствовала с Ельцовым, – все эти ниточки вполне могли завязаться в узел, затянувшийся на шее Татьяны Оттобальдовны.

А почему нет, простите? На юридическом языке это называется «убийство в состоянии аффекта». Ищеева вполне подходит под эту статью, по крайней мере гипотетически.

Правда, для убийства применено не вяжущееся с фигурой Ищеевой оружие – пистолет, – но ведь если бы Таннер умерла от отравления или, скажем, от удара бельемешалки, то первое подозрение пало бы именно на озлобленную и полуглухую старуху.

А так – она отделалась допросом и теперь спокойно сидит в громадной квартире, которая непонятно зачем переходит к ней, женщине преклонного возраста.

Я постучала пальцами по рулю. Ход расследования напоминал мне бестолковую погоню даже не за двумя, а за энным количеством зайцев, причем некоторые зайцы играли в красивую надменность и предпочитали не замечать погони, как Ксения Кристалинская, другие кидались на преследователя с кулаками и подручными средствами, как Ищеева, а еще одна разновидность зайцев так и вовсе помирала на бегу, и в самый неподходящий момент к тому же. Как Куценко, Георгий Станиславович, друг Ельцова.

Кстати, о Куценко. Вокруг него теперь было еще больше неясностей, чем в отношении его тетушки Риммы Маратовны. Куценко явно что-то знал об убийстве Таннер. Шальная версия зашевелилась в моей голове: а что, если Куценко был соучастником убийства, застрелил Таннер, а потом Римма Маратовна явилась в женскую баню и пристрелила племянника, проявив при этом великолепную беговую и стрелковую подготовку?

Я даже засмеялась, хотя смех гулко и болезненно отдался в голове. Нет, конечно, это ерунда. Но тем не менее и Ищеева, и особенно Куценко крепко завязаны в этом деле. Быть может, независимо друг от друга, но все же… Все же.

Во всяком случае, никто не станет идти на колоссальный риск, убивая человека среди бела дня, просто так, без веских на то причин. Не станет. Значит, причины есть, и мое дело – найти их.

Ну что ж, Ищеева Римма Маратовна… Учтем. Ничего, в скором времени я смогу подтвердить или опровергнуть свои подозрения, если злобную домохозяйку угораздит ляпнуть что-либо в пределах той гостиной, где убили Татьяну Оттобальдовну, или прихожей, через которую я бодро выскочила, ретируясь из злополучной квартиры. Потому как в данных местах я установила два «жучка». Так, на всякий случай. Теперь новая информация пойдет прямо на ноутбук Родиона Потаповича.

Итак. На сегодня с меня хватит. Пора бы немного привести себя в порядок, отлежаться, принять ванну, пустить в ход кремы и косметические маски. Нельзя же, в самом деле, молодой женщине ходить с лицом, размалеванным невзгодами во все цвета радуги.

Через полчаса я доехала до офиса. Босса не оказалось. Мобильный его лежал на столе; Шульгин всегда оставлял его дома, если не хотел, чтобы его беспокоили, – и соответственно давал понять это самым действенным методом. Валентина, покачивая на руках воющего Тапика, сказала, что Родион уехал около часа назад и скоро быть не обещал.

Ну и ладно. Я поднялась на второй этаж, в свою комнату и, наскоро перекусив и подмалевав боевые раны, рухнула спать без ванны. Обычно я ложусь часа в два ночи, а тут получилось около восьми вечера. Что ж, незабываемые впечатления иной раз тяжелее разгрузки мешков с мукой.

Несмотря на свинцовую усталость и тяжесть во всем теле, я долго не могла заснуть. Гулко стучала, пульсировала в висках боль. Я долго ворочалась, жара обволакивала тело, в ушах чудилось противное пищание комаров, хотя их отродясь не было в моей комнате.