Хозяйка дачи взглянула на меня с тревогой и неприкрытым изумлением. В этот момент Леонид Ильич снова басовито всхрапнул и замычал во сне.

– Пусть его поищут, авось и найдут, – загадочно сказал Родион Потапович. На поиски отца Валентина немедленно отрядили троих охранников и, к моему удивлению, обнаружили святошу на чердаке, где тот мирно спал. Я посмотрела на него и поняла, что он действительно смертельно пьян.

Пересчитав гостей, разбредшихся по дому, и сверившись со списком приглашенных, хозяйка заверила меня, что все налицо.

– Кроме, разумеется, Павла Борисовича, – добавила она после некоторого раздумья. – И… да, Кости Шатохина.

– А кто такой Костя Шатохин?

– А… да он работает у Павла Борисовича в его фирме. Отец Валентин рекомендовал. Такой милый, скромный, приятный молодой человек… набожный, я его в церкви несколько раз видела. Удивительно, правда – в наше-то время?..

– Это верно, – процедил сквозь зубы босс, – только, кажется, этот рекомендуемый пошел против своего прямого начальника, Павла Борисовича. Анна Ивановна, хорошая моя, пошлите-ка охранников на теннисный корт. Ваш милый, скромный и богобоязненный Костя Шатохин валяется там с простреленной головой.

Нет смысла говорить, какой поднялся переполох, когда в дом внесли труп Шатохина с огнестрельными ранениями ноги и головы. Когда стали известны все подробности ночной драмы, музыку немедленно вырубили, и после той мощи, какая изливалась из колонок, всем показалось, что они оглохли. Тишина залепляла уши жутью. Большинство гостей, сочтя себя лишними во всей этой кутерьме и положив за лучшее не путаться под ногами, поспешили уехать, несмотря на поздний, к полуночи, час и солидное алкогольное опьянение. Остались же самые пьяные, которые вскоре завалились спать – хоть гори у них под ногами земля синим пламенем! – а бодрствовать в доме остались Анна Ивановна, Елена (железная женщина, что ни говори!), я и Родион. Маминов, ошеломленный наглым похищением, а может, уже и убийством своего отца, был все-таки свален с ног свинцовой усталостью и нервным потрясением.

– Значит, этот Шатохин был знаком с отцом Валентином… – задумчиво проговорила, я.

– Да что вы к нему пристали? – искренне возмутилась Анна Ивановна. – Ну, выпил лишнего человек, с кем не бывает, но что же вы, Мария, из-за этого его подозреваете неизвестно в чем? Он вообще, если хотите знать, некоторое время был моим духовником, когда я увлекалась… когда я соблюдала православные обряды. Теперь я от этого отошла, но продолжаю сохранять с отцом Валентином добрые отношения. Он частый гость на наших семейных торжествах.

В этот момент в комнату, где расположились мы, вошел Родион Потапович. Он был мрачен, нес на вытянутой руке какой-то пакетик, а вторая рука была заведена за обшлаг пиджака.

– В общем, так, – сказал он. – Я провел осмотр вентиляционного хода, который действительно имеет сообщение с тоннелем и трубой для слива воды. Там сложная и нетипичная система коммуникаций, и, разумеется, злоумышленники прекрасно об этом знали. Далее. В вентиляционной трубе я обнаружил комочки предположительно той самой грязи, что налипла на бороду и голову отца Валентина, когда он свалился в ручей. И пару длинных волос – предположительно с головы нашего пресвятого отца, и еще три-четыре покороче, возможно, из бороды. Наверное, Павел Борисович, сколь бы ни был он пьян, сопротивлялся и выдрал их у него.

– Но… – воскликнула Анна Ивановна, но Родион повысил голос и перекрыл контральто своей крестной:

– Далее. Отец Валентин, якобы мирно спящий, вовсе не пьян. Рефлексы у «мертвецки пьяного» отца Валентина как у трезвого – я в порядке тестирования уколол его в нескольких местах иглой. Симулировать реакцию невозможно, иннервация мышечных волокон не контролируется. Я также не исключаю, что это он стрелял с вертолета, а потом просто прыгнул с парашютом с малой высоты, а это как раз испытание для профессионалов экстра-класса. За пару минут добежал в темноте до окна спальни, из которого он вылез за десять минут до этого, залез в комнату и снова улегся «спать».

– Но он ничего… ничего не знал о…

– О ходе? Значит, кто-то его информировал. – Родион строго постучал пальцем по столу и продолжал: – Спальню отца Валентина охраняют тщательно, так что он никуда не денется. Но, что самое интересное, это еще не все. Вот что я нашел, помимо тех вещдоков, которые в будущем подошьют к делу, в эвакуационном ходу. Он лежал на самом выходе из него. Его оставили для нас. Вот.

И он положил на стол фигурку толстого человечка в смокинге, с нагловатым лицом и самодовольной улыбкой. На его шее висел внушительный ключ. На голове у человечка – цилиндр.

– Это сняли с машины Алексея Павловича, – быстро сказала я. – Я видела ее висящей на лобовом стекле, когда мы сюда ехали.

– Я тоже так думал, – нахмурился Родион. – Но нет. Игрушка-подарок висит в салоне маминовской «Ламборджини». А это новый подарочек. Подарочек-насмешка, подарочек-издевательство. Потому что того, кто подарил первого такого человечка, только что похитили. И эта вторая игрушка – лишнее свидетельство того, что убийцы прекрасно осведомлены обо всем, что происходит в семье Маминовых. Что отец дарит миллионеру-сыну на день рождения чисто символический подарок. Тут есть еще и записка, коротенькая. Милое такое послание. Распечатано на прекрасном лазерном принтере. Я сам его прочту, потому что многим присутствующим, верно, тяжело будет это сделать, так как это в определенной степени их касается. – Он даже не сделал паузы, а тут же зачитал текст не такой уж и коротенькой записки: —«Вот теперь впору открывать сейф. Ключ прилагается. Привет от Марины. Цитата: «Кому и именины – похороны». Цветков Н.И., привет сестренке Аннушке и родственничку Алексею Палычу, родившемуся в 1967 году и едва не помершему в нынешнем. Как гласит народная мудрость: в городе Казани пироги с глазами, их едять, а они глядять. P.S. Продолжение следует, уважаемые».