— Буэнос! Привет! — буркнул Санчес, не выпуская изо рта сигару.

— Буэнос! — Рамон коснулся пальцем сомбреро.

Мулы остановились, прядая ушами, и принялись щипать траву. Проводник повернулся в седле.

— Это он, — сказал Санчес, указывая глазами на Рамона.

— Сеньор Эредиа? — спросил человек в желтой металлической каске и, соскочив с мула, подошел к Рамону. — Староста в деревне сказал, что тут птицы уничтожили фрукты...

— Да, сеньор, — ответил Рамон. — Об этом уже все болтают. Вон там растет аньон, — указал он пальцем. — Сначала обобрали его. Там, подальше, сеньор, заросли нисперо, прошлой ночью взялись за них.

Доктор Риско потер руки.

— Слышите? — повернулся он к Солецкому. — Здесь они. А как выглядели? — снова обратился он к Рамону.

— Не знаю, сеньор.

— Ну, большие? Как кричали? Сколько их было?

— Ночи теперь темные... — ответил Рамон.

— Сеньор Эредиа, — не давал тому собраться с мыслями доктор, — летучие мыши здесь водятся?

— А как же! Но это не они. Те никогда не трогали фруктов, такое приключилось впервые.

— А пещера?

— Там вон, сеньор, — махнул Эредиа рукой в сторону каменной стены.

— Туда кто-нибудь ходил?

— Никогда, — покрутил головой Рамон. — Никто туда никогда не входил.

— В таком случае, — сказал доктор, — мы будем первыми.

— Сеньор? — удивился Эредиа.

— Если это действительно птицы, — размышлял доктор, — значит, день они проводят в пещере. В эту пору года у них должны быть гнезда с выводками.

— Вы сами-то их когда-нибудь видели?

— В Венесуэле, — ответил Риско. — Там есть грот, который так и называется — Гуахаро. Гуахаро летают в полной темноте.

— Кофе стынет, — бросил Фернандо, стоявший у доктора за спиной, — никуда не годится, сеньор.

— Верно, — спохватился Рамон. — Совсем забыл, извольте за мной. — И отправился первым, разводя наклонившиеся к тропинке листья бананов.

Последним шел проводник, ведя за узду мула, остальные животные двинулись сами и остановились перед домом. Проводник принялся развязывать узлы постромок и спускать на землю тюки.

Солнце, поднимаясь все выше над известняковыми горбами, заливало долину светом. Где-то далеко, в зарослях, прошло к водопою стадо зебу. Взлетели стервятники аура тиньоза — «паршивые фифы», как насмешливо называли их местные, и, ходя кругами, высматривали добычу. Небо было чистым, но с юга его начали затягивать полосы облаков.

Из гущи бананника, окружавшего домишко, высунулась голова мула, потом седок, а следом показались остальные животные, привязанные один за другим. Освобожденные от груза, они двигались легко. Ездок дремал, опустив голову. Караван пересек долину и скрылся в прибрежных зарослях бамбука.

Спустя час из-под бананов появился Рамон, за ним Риско и Солецкий с рюкзаками на спинах. Последним тащился Фернандо, державший в обеих руках бензиновые лампы. Рамон провел гостей к деревьям. Здесь, меж нижних ветвей, они раскинули сеть с крупными ячейками и замаскировали ее в листве.

— Ловушка готова, — сказал доктор. — Теперь — в пещеру.

Они направились напрямую к отвесной стене горы, укрытой кожухом растений. У основания, тоже в зарослях, находился пока невидимый вход в пещеру. Рамон взмахнул мачете, первый же удар широкого лезвия рассек стену лиан. Поднялся ветерок и подхватил лоскутья листьев, относя их в сторону.

Солецкий, прежде чем нырнуть в мрачный туннель, кинул взгляд наверх, к вздымающейся над ним стене. Там, наверху, ветер был значительно сильнее. Зеленый кожух колебался, словно живой. Раскачивались косы вьюнов и плюща, махали саблеобразными листьями пальмы, вцепившиеся в известняковые полки. Начинали шуметь и потрескивать ветки. Небо затягивали тучи.

По туннелю в зарослях добрались до края неглубокого каньона, по которому протекал ручей. Спустились по откосу на самый берег. Поток вырывался из каменного жерла; вода была темная, словно насыщенная мраком подземелий. Ручей носил название Маль-Номбре — ручей Дурной Славы. Вода обтекала известняковые глыбы, свалившиеся с обрыва, раскачивала нити лиан. Плотная бахрома таких лиан заслоняла вход в пещеру, свисая с каменной арки.

Рамон остановился перед этим живым заслоном и опустил мачете.

— Теперь послушайте, — шепнул он. — Там, в глубине...

Они затаили дыхание. В подземелье слышалось приглушенное бульканье, но вот до них долетел далекий, резкий звук, как бы короткий звон серебряной струны. Звук повторился второй раз и третий. Несколько секунд стояла тишина, и снова в том же ритме раздались те же звуки.

Рамон сжал в руке рукоять мачете. Он внимательно наблюдал за тем, какое впечатление звуки произвели на его спутников. Лица Фернандо не было видно под опущенным на нос сомбреро. Только губы презрительно скривились, и Фернандо молча принялся разжигать лампы, стоявшие на плоском камне.