По закону 1946 года, вступившему в силу в 1948 году, Реюньон объявлен не колонией, а заморским департаментом Франции, и посылает в Париж своих депутатов.

Что значило это для развития острова? Извлек ли Реюньон пользу из того, что все время оставался французским владением? Либо здесь, как и на Сейшелах, мы сталкиваемся с maladministration?(плохим управлением. — Е. Г.).Производил ли остров то же самое впечатление, что и аналогичные ему заморские департаменты в Карибском море?

Одна важная отличительная черта Реюньона мне была известна. Белый гваделупец или мартиниканец, так же как белый франко-маврикиец, если не прямо принадлежит к господствующему классу, то почти всегда состоятелен. На Реюньоне европейское происхождение имеют и местная элита и беднейшие из бедных. В общей сложности потомки европейцев составляют тридцать процентов от общего населения острова в 450 тысяч человек, тогда как среди 800 тысяч жителей Маврикия белые образуют лишь 1,25 процента. Другими словами, белых на Маврикии не более 10 тысяч, а на Реюньоне их примерно 150 тысяч. И поскольку многие белые, живущие на этом острове, принадлежат к категории «белых бедняков», можно смело сказать, что здесь не соблюдалось старое общеколониальное правило: «белый — богатый и хороший, черный — бедный и плохой и коричневый — что-то среднее между ними».

Но что за жизнь течет на Реюньоне? Найду ли я его столицу Сен-Дени такой же уютной, как, например, столицу Мартиники Фор-де-Франс, с типично французскими кафе, вынесенными на тротуары, где по вечерам можно сидеть со стаканом ромового пунша или кружкой пива и любоваться кипящей вокруг тебя жизнью? И будет ли на Реюньоне также легко найти контакт с людьми, как на Мартинике или на Маврикии и Сейшелах? Меня одолевало много вопросов. Некоторые остались без ответа, поскольку на Реюньоне я пробыл лишь несколько дней.

Свое первое утро в Сен-Дени я встретил в тесной и мрачной комнате на первом этаже отеля «Бурбон», старинного здания в колониальном стиле с резными завитушками и прочими характерными архитектурными элементами. Меня разбудил раздраженный голос, выкрикивавший приказы в конторе. Голос принадлежал самому владельцу отеля, человеку, который не только внешне был похож на бывшего немецкого офицера, но и вел себя соответствующим образом. Раздосадованный этими резкими командными окриками, я поднялся с постели и протиснулся в миниатюрную душевую, которая когда-то, несомненно, служила гардеробом. Вода из душа все же полилась, но ее было недостаточно для обтирания. Ну ничего, на малых островах зачастую именно так обстоит дело с удобствами. Я, однако, не сожалел, что поселился в небольшом «крысином отеле», как его называл Мартенс, мой спутник, собиратель ящериц. Он всегда предпочитал этот отель: его устраивали доступные цены. Меня также не привлек единственный современный отель в центре Сен-Дени. Несмотря ни на что, старый «Бурбон» был чистым и аккуратным, имел свою «атмосферу», просторный ресторан и удобную открытую веранду, окруженную небольшим садом, выходящим на улицу. Отменной оказалась и кухня отеля с ее французскими и креольскими блюдами, пожалуй, лучшими из тех, что мне довелось пробовать за время моего путешествия.

На Реюньон я прилетел с Маврикия вместе с Мартенсом на самолете компании «Эр Франс». Тем самым я лишил себя замечательного зрелища, которое открывается плывущему на корабле: фантастический силуэт острова с поднимающейся у горизонта самой высокой (3069 метров) горой Маскаренских островов Питон-де-Неж («Снежный пик»). Однако, несмотря на то что я отвел на путешествие по Индийскому океану пять месяцев, я не мог позволить себе ждать морской оказии. Надо было с полной отдачей использовать оставшееся время.

Вечером мы пообедали в одном из китайских ресторанов. Потом пути наши разошлись. Мартенс должен был вернуться к своим ящерицам и на следующее утро отправиться в глубь острова на охоту за редкими пресмыкающимися. Я же хотел после обеда «исследовать» Сен-Дени, где намеревался обзавестись знакомствами и навести необходимые справки. Сен-Дени оказался удивительно скучным городом. Кафе и баров здесь было предостаточно, но в них — никаких признаков жизни.

Мне так и не удалось отыскать нечто похожее на всеобщее место встречи, которых обычно множество на других островах. Единственное в Сен-Дени кафе у тротуара оказалось таким же безлюдным, как и другие кафе и бары в этом городе. Лишь домовые воробьи прыгали между столиков. Впоследствии я узнал, что недостаток в развлечениях — одна из самых серьезных проблем, над решением которых бьются местные власти, пытающиеся ныне развивать на Реюньоне туризм. Туристов нечем заманивать, кроме как ландшафтом вулканических гор.

Отсутствие оживления на улицах Сен-Дени частично объясняется и тем, что все здесь удивительно дорого: напитки, еда, одежда и прочее. Причины дороговизны кроются в странных валютно-финансовых отношениях, существующих между Реюньоном и метрополией. Хотя с 1948 года остров номинально является заморским департаментом Франции, он до сих пор не получил французскую валюту. В этом отношении три других заморских департамента — Гваделупа, Мартиника и Французская Гвиана — представляют собой исключение. Если их местные франки по крайней мере идентичны французским франкам, то на Реюньоне, как и во многих других «независимых» французских колониях, и по сей день имеют хождение африканские колониальные франки — franc C. F. A. [41] , сотня которых соответствует двумстам старым франкам, или двум новым.

И в других отношениях Реюньон производит впечатление колонии, несмотря на все красивые слова о «департаментализации». Не думайте, например, что рабочие получают здесь ту же зарплату, что и во Франции. Хотя реюньонским рабочим платили больше, чем маврикийcким, согласно обменному курсу, в 1968 году сельскохозяйственный рабочий, скажем, получал не более 95–96 колониальных франков в час (то есть примерно тридцать копеек. — Е. Р.).Этого не надолго хватает там, где все стоит вдвойне дороже.