Про андийцев в Дагестане говорят: везучий народ — что ни начнут делать, все у них выходит замечательно. И это, похоже, чистая правда. Чего далеко за примерами ходить? Взять того же Амирханова. Начал было раскапывать давно известный памятник близ горного аула Чох. Другой бы копал и копал до пенсии, а этот установил, что здесь уникальное древнейшее поселение. Может быть даже, здесь был один из основных самостоятельных мировых центров ранней земледельческой культуры!

А с чего все началось? К костру археологов подсел местный мельник и принялся раскуривать трубку, высекши искру кресалом из кремня. Кремень крайне заинтересовал ученых: естественных выходов этого камня в округе нет, а он известен как один из основных материалов, служивших нашим далеким предкам для производства орудий труда и охоты. Мельник показал место, где он нашел камень. Заложили пробный шурф, который сразу же показал глубокий нетронутый культурный слой.

Еще слывут андийцы великими шутниками и остряками. Скажем, есть у всех аварцев обычай: когда рождается сын, отец палит из ружья, оповещая о радостном событии всю округу. Так вот, однажды один андиец гостил в соседнем районе, а у его знакомого родился сын. Тут гость хватает ружье и неожиданно поднимает стрельбу. «А ты-то чего стреляешь, ведь не у тебя сын родился?» — спрашивают изумленные люди. «Я радуюсь, что у меня родился новый работник», — отвечает тот. Дело в том, что Анди славится своими овцами, но не любят андийцы сами косить для них сено и всегда нанимают косарей из других мест.

А еще, говорят, на заре вхождения джинсов в каждодневный и выходной костюм горцев был случай: юный джигит попросил деда дать ему двести пятьдесят рублей на покупку.

— Деньги я тебе, конечно, дам, — ответил тот внуку, — только закажи еще и мне их: сто лет живу в Анди, но никогда не слышал о таких дорогих штанах. Должно быть, они как дом со всеми удобствами. Охота походить на старости лет.

Итак, мы отправились в Анди и спустились от Чоха к другому аулу. Но едва наш зеленый «ОАЗик» начал вновь карабкаться в гору, путь нам преградили какие-то люди. Оказалось, что впереди по ходу над дорогой нависла огромная каменная глыба и взрывники готовились к поединку с ней. В ожидании взрыва мы, чтобы скоротать время, решили побродить по аулу.

— Что тебе сказать про это селение? — говорил Хизри. — Конечно, это не Гуниб — гнездо Шамиля, не Кубачи со златокузнецами и оружейниками, не Балхар с гончарами, не Унцукуль с мастерами насечки по дереву. И уж, конечно, не Анди! Но есть и у этого аула свой норов, да еще какой — ого-го! Отчаянными забияками и драчунами слывут его жители в округе. Гордость непомерная их одолевает, вот и горячат кровь по пустяку — так считают соседи. Недавно один здешний кавалер пронзил себя — к счастью, не насмерть — кинжалом: не вынес позора, когда во время лезгинки ни одна из девушек не удостоила его вниманием. А уж без драки тут, говорят, ни один вечер не обходится. Впрочем, наутро позабудут, кто с кем дрался и почему.

Не успели мы пройти и полсотни шагов по этому аулу гордецов и забияк, как к нам прицепился какой-то местный и стал настойчиво приглашать к себе выпить по стаканчику. Хизри отлично знал, что стаканчиком здесь не отделаться, и очень деликатно, но твердо от приглашения отказался: «Спешим, дорогой!» Местный житель оскорбился. Дело явно шло к конфликту. Но тут Хизри сказал:

— Лучше давай так: приедешь ко мне в Анди, там и посидим без спешки.

Узнав, что Амирханов андиец, нахал почтительно оглядел его высокую, плечистую фигуру, мигом сник и куда-то исчез.

— Я ж тебе говорил, — сказал мне Хизри, — одно название нашего селения оградит от любых драчунов.

...В Нагорном Дагестане нет прямых дорог, и предстоявший нам почти целый день пути по узким серпантинам на тряском «ОАЗике» грозил быть весьма утомительным. Вместе с помощниками Хизри по экспедиции и шофером нас ехало пятеро — слишком мало для жестких рессор вездехода. «Надо догружаться», — рассудил Хизри, глядя на пустое заднее сиденье. Сделать это было совсем нетрудно, поскольку «голосовали» почти в каждом ауле. Приняв на борт трех дородных матрон и высокого парня, машина в самом деле пошла чуть плавнее. Хизри улыбался в ответ на благодарность пассажиров, не ведающих, чему они обязаны таким комфортом. Минуту спустя он делился с попутчиками хлебом и сыром, взятыми нами в путешествие.

Глубокие зеленые долины с оазисами аулов сменялись суровыми плато, дорога спускалась с гор, вновь карабкалась по кручам, упрямо пробираясь в глубь горной страны. Многократно сменились наши пассажиры, потом их вовсе не стало, а мы ехали и ехали, далеко оставив полдень и съев наши припасы. В одном из аулов пришлось задержаться из-за мелкой неполадки в двигателе. Хизри отправился в магазин за продуктами, но вернулся лишь с пакетом карамели, сразу напомнив мне, что и в этом заоблачном крае — продовольственный ассортимент смахивает на наш, в родной среднерусской полосе. Попробовав конфету, я сказал:

— Везет вам, археологам: пойди узнай, откуда привезли карамель, и ты найдешь место не моложе твоего чохского неолита.

— Андийцы вообще люди везучие, — безмятежно ответствовал Хизри.

Несоленая соль

За последним перевалом дорога влилась в зеленую долину, и вскоре слева вдоль нее зашумела быстринами Андийское Койсу — одна из четырех главных рек Дагестана. Наш путь близился вроде бы к концу. Неожиданно мое внимание привлекли странные, мышиного цвета (такого же, кстати, как и земля вокруг них) деревянные ящики, подобно ульям расположившиеся на пологом участке противоположного берега. За ними сразу же резко вздымались скалы.