На первый взгляд может показаться, что ничего подходящего нет в этой незначительной эпизодической фигуре погибшего в юности древлянского князя. Однако, внимание, речь как-никак идет о русском ольге, возможно самом первом, если не считать мифического Вещего Олега, и к тому же древлянском князе. Последнее важно, так как нельзя сбрасывать со счетов теперь общепризнанный факт, что ПВЛ сознательно замалчивает и затушевывает все связанное с Древлянским государством и его правителями до их подчинения Киеву. Летописные замалчивания касаются не только Олега Древлянского, но и другого древлянского персонажа ПВЛ — князя Мала, последнего, по версии ПВЛ, представителя местной древлянской династии, которого С. Горюнков как раз считает изначальным прототипом Ильи Муромца и, следовательно, одним из углов богатырского треугольника «Святогор — Латыгорка — Илья Муромец».

Гипотеза С. Горюнкова о князе Мале как прототипе Ильи Муромца опирается на отождествление Д. Прозоровским двух персонажей ПВЛ: древлянского князя Мала и безвестного Малко Любечанина, отца Добрыни и Малуши. По Прозоровскому, Ольга после захвата Искоростеня сослала Мала пленником в Любеч с поражением во всех правах, вследствие чего ПВЛ именует его в дальнейшем с оттенком уничижительности Малко Любечанином, а его детей сделала своими рабами: Добрыню чем-то вроде конюха, а Малушу чем-то вроде ключницы [46] . Версия Прозоровского безоговорочно принята не только Горюнковым, но и многими другими историками. На сегодняшний день она, пожалуй, считается едва ли не непреложным фактом. И как-то никого не смущает, что во время «древлянской войны» и предполагаемой ссылки пленного Мала, то есть в конце первой половины X века, города Любеча вообще не существовало! По крайней мере, точно не существовало крепости или замка, которые могли бы использоваться в качестве надежной тюрьмы для лишенного власти, но высокородного и потому чрезвычайно опасного для Ольги пленника.

Древний Любеч копал-раскапывал не кто-нибудь, а самолично академик Б. Рыбаков, пристрастие которого к «Полянским древностям» и приверженность идее автохтонной государственности приднепровских славян хорошо известны. Так что если сам Рыбаков не нашел в любечской земле ничего «городского» старше XI века, то этому нельзя не верить. Кстати, первое действительно летописное, достойное доверия упоминание Любеча в ПВЛ связано со съездом князей 1097 года, что вполне согласуется с археологическими находками Б. Рыбакова в любечской земле. Так что Любеч можно смело исключить из гипотетических мест заключения Мала, если таковое заключение вообще имело место.

Теоретически Любечу есть альтернатива — городок Любечанинов на Черниговщине, ныне село на окраине города Остер Козелецкого района. Любечанинов даже ближе к Киеву, чем Любеч, до него всего километров шестьдесят по прямой, но никто не знает, когда возник этот городок и когда получил свое название. Б. Рыбакова он как-то не заинтересовал, другие археологи тоже не посчитали нужным поковыряться в его черноземе, а историки — в его прошлом. Судя по названию, представляется наиболее вероятным, что город назван по его основателю, какому-то любечанину, но тогда Любечанинов заведомо моложе Любеча.

Итак, если мы поверим Б. Рыбакову, а при данных обстоятельствах не видно причин ему не поверить, то никакого Любеча во время правления Ольги еще не было, соответственно не было и никаких любечан. А уж коли чему-то не верить, так это тому, что Ольга, захватив в Искоростене своего непримиримого врага, убийцу ее мужа, оставила Мала в живых. Не те были времена, не те нравы, не та княгиня. Даже в более чем лояльной к ней ПВЛ кровожадная, пылающая жаждой мести Ольга дотла выжгла Искоростень, а перед этим методично раз за разом казнила лютыми казнями несколько делегаций ни в чем не повинных послов-сватов Мала. И возможно ли, чтобы после всего этого она пощадила самого незадачливого жениха, личного обидчика и грозного политического конкурента? Нет, в русле событий, как их преподносит ПВЛ, такое абсолютно исключено!

Но нечто подобное становится возможным, если все, что написано в ПВЛ о кровавом противостоянии Ольги и Мала признать очередным враньем. Выдумками. Фольклором. Еще одним красиво выстроенным «кравеведом-киевлянином» сюжетцем с приписанными главной героине «казнями египетскими». Мал не мог остаться в живых по сюжету ПВЛ и не мог стать любечанином по результатам раскопок в Любече. Зато он мог не только сохранить жизнь, но и благоденствовать при Ольге в качестве Малка-Любчанина, то есть ее любовника. Не на такое ли положение дел намекает ПВЛ «сватовством» Мала к Ольге? Разумеется, в таком случае «Малко» оказывается не уничижительной, как считал Прозоровский, а наоборот уменьшительно-ласкательной формой его имени.

Этот на первый взгляд кажущийся чуть ли не кощунственным мотив любовной связи между Ольгой и Малом на самом деле оборачивается чрезвычайно плодотворной, в прямом и переносном смысле, и многообещающей идеей. Мал в качестве любовника Ольги разом решает удивительно много проблем. И, что самое неожиданное, этот, казалось бы, вычурный сюжетец на самом деле известен в наших былинах: жена Святогора изменяет-таки мужу с Ильей Муромцем! Как мы помним, С. Горюнков вполне обоснованно предлагает в прототипы былинных Святогора и Ильи Муромца реальных персонажей ПВЛ, соответственно Игоря Старого и Мала Древлянского. Можно осторожно добавить в прототипы Ильи Муромца также сына Мала Добрыню, о чем мы еще будем конкретнее говорить ниже, и такая добавка здесь ничему не противоречит. По здравому размышлению, Ольга могла быть любовницей и Мала, и его сына Добрыни, в какой-то момент предпочтя стареющему любовнику молодого.