— Красавчик, не угостишь мороженым? В горлышке пересохло…

Коленка жирного отшвырнула ее. Рубашка на девочке задралась, обнажая живот в желтых синяках. Она поднялась, оправляя тонкую одежду, и заковыляла, напевая считалочку: «Тише, мыши, кот на крыше, а котята еще выше». Из глубин коридора несло букетом хлорки с блевотиной.

— Порфирий! — сладко улыбнулся толстяк. — Друг мой! Давно не заглядывал. Что-нибудь свеженькое?

— Интересует отработанный материал.

— Для тебя — что угодно… И какую именно?

— Вот эту… — Порфирий махнул, как подзывают официанта.

Кэт подошла, но снимок опять не выпустила.

Толстяк сощурился, словно сытый кот, и поцокал языком:

— Какая сдобная. Так бы и помял… Нет, друг Порфирий, у меня такой нет. Ни за что бы не отпустил. Просто куколка. Может, другую подобрать? А твоей даме что-нибудь предложить? Есть мальчики очень ничего. Рекомендую!

И толстяк оглушительно щелкнул пальцами, подтверждая высокое качество товара.

Не говоря ни слова, Кэт пошла вниз. Но начавшийся ливень задержал в подъезде. Дождь рухнул стеной, как в тропиках, бил асфальт грубыми стрелами воды и грохотал крышами. Порфирий закурил, выпуская тяжелый дым.

— Плохо дело, — сказал он, стряхивая пепел под ноги.

Кэт ждала продолжения.

— Лёлик держит под собой детскую проституцию. К нему попадают восемь из десяти. На девочек всегда спрос. Иногда сам выполняет заказ, если клиенту приглянулась конкретная. Но ее здесь нет. Даже если бы ты свернула ему шею, мы бы никого не нашли.

— Почему верите ему на слово?

— Лёлик продал бы тебе твою сестру. Если бы она была у него.

— Это хорошая новость.

— Ты не понимаешь. Алик-Красавчик действительно соврет запросто. Соня могла попасть к нему. Но через месяц он наверняка продал бы ее Лёлику: зачем ему отработанный материал. Зато сестра была бы жива. Но если ее нет…

— Она жива, — повторила свое заклятие Кэт. — Надо искать.

— Как знаешь.

— Что делаем дальше?

— Все, что сможем.

Дождь резко ослабел до мелких брызг.

Сенная оказалась буквально за домом. Быть может, Порфирий специально водил кругами, чтобы посторонняя не нашла дороги. Он был прав. Кэт хотелось вернуться и попробовать, насколько крепкая шея у толстого Лёлика. И еще она перестала доверять напарнику.

Внутри стеклянной будки крутилась пирамида мясных лепестков, насаженных на вращающийся шомпол. Чернявый парень, перевязанный грязным фартуком, срезал поджаренные куски длинным ножом. Из окна неслась восточная музыка и вонь горелого масла. На низеньком табурете рядом с прилавком отдыхал седой мужчина в черной рубашке. Шуршали четки, лицо его было исполнено строгости. Открыв глаза, он поднялся навстречу Порфирию. Обменявшись крепким рукопожатием, они прижались щеками. Женщине полагалось держаться в стороне от этого.

Порфирий заговорил подчеркнуто вежливо. Спросил, как дела уважаемого Аслана, как самочувствие. Ему Отвечали дружелюбно. Вдруг он что-то пробормотал, приблизился и стал нашептывать на ухо. Аслан выслушал внимательно. И ответил:

— Хорошо.

Ей позволили подойти.

Снимок девочки Аслан разглядывал внимательно, перебрал четки, но сказал резко:

— Нет.

Кэт не знала, кто это и чем он занимается. Она поняла главное: шансов не осталось. И терять больше нечего.

— Может, ее Щелкунчик украл? — спросила она с вызовом. — Не знаете, где его найти?

Аслан посмотрел, словно увидел призрак:

— На все воля Всевышнего.

Не прощаясь, он скрылся в будке, задев блюдце с молоком, для чего-то стоящее на пороге.

Резко дернув за локоть, Порфирий потащил ее в сторону.

— Кто тебе разрешал открывать рот? — прошипел он. — Ты понимаешь, что наделала?

Кэт вырвала руку.

— Я хочу найти сестру.

— Теперь не сможешь.

— Почему?

— В ларьках Аслана готовят шаверму. Знаешь, что такое? Это лепешка, в которую кладут жареное мясо. Очень дешево. Потому что жарят все: от гнилых куриц до бездомных собак. Иногда Аслану приносят трупы, которые тоже пускают в дело. Человечина идет отлично. Если твою сестру убили, она, скорее всего, попала в шаверму Аслана. Но ты все испортила. После такой дерзости Аслан не станет выяснять у своих людей ничего. Это конец. Шансов нет.