Но докторша все не шла. Незаметно я начал думать о Тянь-Шане — стране, где осталось мое сердце. Я редко позволяю себе думать о нем, чтобы всегда что-нибудь оставалось «на потом». Докторша не появлялась. Я вспоминал лица знакомых киргизов, названия речных долин, запах лошадиного пота.

Она пришла часа через два в домашнем халате. Лицо было заспанным и тоже очень домашним.

— Проспала вашу таблетку.

— Чепуха. Я прошлый раз взял две.

— Она все еще по-сонному улыбнулась в ответ.

— Вы были на Тянь-Шане, доктор?

— Нет.

— Там хорошо осенью в предгорьях. Все желтое. Даже воздух желтый. С вершин видно желтую степь. Как эта таблетка.

— Вы любите желтый цвет?

— Нет, я просто люблю Тянь-Шань.

— А мне нравится, когда в больнице кто-нибудь лежит, — сказала она. — Я даже сплю спокойнее. Здесь всегда так пусто.

Она положила таблетку и ушла. Придет, подумал я. Придет через четыре часа.

Она пришла через час и сунула градусник.

— Трех наших девушек распределили в Среднюю Азию.

— Не горюйте, — усмехнулся я. — Средняя Азия не везде интересна. Там очень душные города. В Туркмении каменистая равнина.

— А на этом острове есть интересное?

— Есть. Например, хорошие парни из экспедиций.

Она только взглянула на меня. Наверное, подумала, что я не самый хороший.

На пятый день пришел Старков. Рослый, весь здоровый и чуть-чуть скучноватый.

— Как дела? — спросил я.

— Радиограммка тут тебе, — небрежно сказал Старков. — Если надо, отвезу ответ.

Радиограмма была от ребят. «Через два дня ждем самолет. Что делать?»

Это было неприятное сообщение. Мы ждали с самолетом пакет. Такие пакеты обычно привозили к нам молчаливые курьеры. Они придирчиво проверяли документы, потом давали подписать внушительную бумагу и лишь после этого отдавали пакет. Все документы были оформлены на меня. Курьер не отдаст пакет никому другому. Он увезет его обратно. Но то, что в нем находилось, необходимо для продолжения работ.

— Когда едешь? — спросил я Старкова.

— Завтра.

— Я с тобой.

Старков пожал плечами. Твое, мол, дело, поступай как знаешь.

— Что за глупости? — докторским тоном спросила она, когда я сказал о завтрашнем отъезде. — Я не позволю.

Кое-как удалось растолковать, в чем дело.

— Если это очень нужно… — нерешительно протянула она. — Но на собаках я вас не пущу.

— Вездеход, — успокоил я ее. — Вездеход с громадным тулупом. Дайте мне побольше этого четырехчасового наркотика, и все будет в порядке.

— Это антибиотик, — сухо сказала она. — И я все решу сама.

В дверях она остановилась и спросила:

— У вас очень важная работа, да?

— Средне, — сказали…

Она ушла. Я стал думать, какими путями попадают такие на полярные острова. Обычно сюда приезжают «вслед за мужем. Немногие, незамужние, кого я встречал, всегда напоминали мне Одиссеев в юбках. Это были отважные хитроумные одиссеи жизни, что, впрочем, не мешало им оставаться женщинами.

В девять утра я оделся и постучал в ее комнату. Комната оказалась запертой. Спит. Я представил себе, как она каждый вечер ложится спать в пустой комнате в пустой больнице. Мне стало жаль своего доктора. Врачу не так-то просто переехать с одного места на другое, тем более если ты единственный врач на целый остров.

Два с половиной года до отпуска. Девять месяцев в году здесь лежит снег. За это время начинают мельчать даже мужчины. Я видел зимовщиков, с увлечением занимавшихся кухонными дрязгами. От души не желал бы ей соседства Старкова в один из тех месяцев, когда хочется получать письма и не верится, что существует Африка, ромашки и незамерзшее море.

На крыльце я понял, что мне не донести до вездехода своего тулупа: ноги были безвольно слабы и липкий пот покрывал спину. Отчего-то часто дышалось, и противный мокрый кашель мягко распирал грудь. Надо было все же взять эти таблетки, подумал я и в это время увидел вездеход. Он шел к больнице, похожий на атакующий танк.

Старков молодцевато выпрыгнул из него — настоящий полярный бог в климатической одежде. Нагнувшись к гусенице, он подмигнул мне и кивнул на кузов.

Она сидела в дальнем углу крытого кузова, положив на колени руки в каких-то уморительных варежках-черепашках. Я все смотрел на эти варежки и туго соображал, из чего они сшиты. Смотрел на них так, что она одернула пальто на коленях и вопросительно взглянула на меня.

— Все в порядке, доктор. А куда вы?

— Надо осмотреть работников аэродрома.