Шрифт:
– Бери.
Вор вытащил «Сердце дикарки», и камень засиял у него в руке. Чуть слышно вздохнул Тирий, он видел этот изумруд третий раз в жизни. Даже Ури – самый невозмутимый из воинов – подался вперед и приоткрыл рот, точно мальчишка.
Только Оун не шелохнулся.
– И «Черный владыка»? – благоговейно спросил Дан.
– Он там.
Вейн осторожно положил изумруд обратно. Заглянул в шкатулку, но трогать ничего не стал. Со вздохом откинулся на спинку кресла.
– Увы, я вынужден отказаться.
Что?.. Не веря, Йорина оглянулась на советника – и увидела, что он поражен не меньше.
– Но почему?! Ни Эрик, ни ареры не заплатят и сотой части того, что предлагаю я!
– Видишь ли, – Дан скрестил на груди руки, – у меня есть кое-что более ценное, чем ваши камушки. Я сам. Как думаешь, сколько я проживу на Середине, если мы заключим сейчас сделку?
– Мы дадим тебе охрану, – проскрежетал Оун.
– Спасибо, уже пробовал, – вейн кивнул на Ури. – Мне не нравится. И потом, ваша же охрана меня первая и прикончит. Чтобы доставить удовольствие любимой жрице, – он поклонился с издевкой. – Нет, я жив, пока дар Двуликого у меня.
Боль сковала затылок и стекла на виски. Йорина прижала ко лбу пальцы.
Ну что же.
– Выйдите все.
Тишина.
– Тирий, Оун! Все!
– Я тоже? – поинтересовался Дан.
Жрица опустила руку и пригвоздила его взглядом.
– Не делай этого, – сказал Оун.
– Уйдите. Немедленно.
Тирий, хлопотливо поправляя манжеты, первым посеменил из зала.
– Оун! Я так решила.
Гигант поднялся. Проходя мимо Дана, остановился и тяжело посмотрел на него сверху вниз. Вейн – Йорина заметила это со злорадством – вдавился в кресло.
– Ури!
Стражник не двинулся с места.
– Уйди! Я велю!
Йор бесшумно скользнул по каменному полу и скрылся за дверью. Дан беспокойно оглянулся.
Они остались вдвоем. Запах ненависти висел, точно смрадное облако. У Йорины дрогнули ноздри.
– Ты много слышал о жрицах Йкама, – сказала она, подняв выше подбородок. – И многое в том было ложью. Ты, вор по имени Дан, хочешь проверить, что правда, а что нет?
Он не понимал. Щеки Йорины стянуло льдом.
– Если от твоего семени родится дочь, она станет следующей жрицей – наследницей всего, и сокровищницы тоже.
Вейн смотрел на нее с изумлением.
– Как ее отец ты будешь иметь право на камни. Право, которое никто из йоров не оспорит. Это честная сделка.
– Нет уж, увольте, – сухо сказал Дан и поднялся. – Я не жеребец-производитель. Предпочитаю спать с нормальными женщинами.
У Йорины пересохло в горле, она не могла сказать ни слова и лишь смотрела, как вейн идет к двери. У порога он оглянулся.
– Кстати, если б я согласился, меня бы придушил Оун. Благодарю покорно!
Вышел.
Йорина поднесла руку к губам и замерла. Любое движение причиняло боль, заставляло ворочаться ледяную пустоту внутри. Двуликий, лучше бы эта пустота поглотила ее целиком, чем жить так! Йорина простонала, закрыв глаза.
«Мама, – подумала она, – что мне делать? Что?!»
Хлопнула дверь, простучали по каменным плитам сапоги. Ее схватили за плечи, гладили, целовали пальцы, обнимали. Чужое дыхание обжигало лицо.
– Оставь меня, Оун! – Йорина уперлась ладонью гиганту в грудь. – Уйди, прошу тебя.
– Не отдам, слышишь! Пусть без дара, какую угодно! От всего отрекусь, увезу тебя, спрячу. Только ты…
– Пусти!
Размахнувшись, Йорина ударила его по лицу.
– Не смей. Даже думать. Я верну дар. Нужно, так за этим вором на коленях поползу. Я сделаю это!
У Оуна на побелевшем лице ярко проступило красное пятно. Йорина потерла зудевшую руку.
Она бы поползла, видит бог. Через весь дворец, через весь Йкам. Была бы хоть тень надежды.
Глава 14
Вчера наставник Евсей протащил их через узел в кабинете отца-настоятеля, потом пришлось долго идти по лесу. Юрка ворчал, что не успел взять ориентиры. Егор стискивал зубы, так хотелось на него прикрикнуть. До деревни добрались к ночи, утром выехали затемно. Их провожал староста, зевая так, что казалось – вывихнет челюсть. Евсей громко благодарил за гостеприимство и все беспокоился, успеют или нет до вечера в Понтягино. Староста обещал, что непременно, и махал в сторону дороги, мол, хорошая, наезженная. Ему не терпелось закрыть дверь, а настырный монах все торчал в воротах. Наконец тронулись в путь. Дорога и впрямь была отличная, ровный ход телеги убаюкал Егора, и он вскинулся, когда вдруг затрясло и швырнуло на обрешетку. Евсей поворачивал на узкий проселок, еле заметный в предрассветных сумерках. Проснулся Юрка, спросил удивленно: