Пил и не пьянел.

Это у Према называлось «выходом в люди». Читай – домой к несчастному профессору Тарду. То есть – ко мне. Угораздило же меня… Нечистый его знает, чем Инквизитора привлекла моя скромная персона. Хотя было бы гораздо хуже, пригласи он меня туда. Так что – сиди, Тард, пей вино и делай вид, что поддерживаешь дружескую беседу. Терпи.

У Великого Инквизитора белая гладкая кожа. Почти прозрачная. «Такую кожу скверна не возьмет, – подумал я. – Еще эти глаза его, синие… Уставился, как змея на добычу». Черные волосы Инквизитора сползали на бордовый плащ.

А если на Према посмотреть вот так – сквозь бокал, то Великий Инквизитор не кажется таким страшным. Преломляется его лицо, плывет в шелтском. Смешно даже.

– Как работа, доволен? – поинтересовался Прем.

Я вздрогнул. Вино расплескалось на одежду.

– Нормально, ваше святейшество, не жалуюсь. Спасибо.

– Нашел что-нибудь интересное?

Я старался отвечать размеренно, тщательно подбирая слова, а то еще сболтну, чего не следует.

– Ваше святейшество, вам же известно, что все, что я нахожу… Все, что к скверне относится, я сдаю инквизиции.

– Знаю-знаю.

«Хлоп», – вылил шелтское в рот Великий Инквизитор. Потекли по тонким губам красные капли, впитались в бордовый плащ.

– Знать-то знаю, но мало ли… Вдруг скверна и в твой дом проникла?

И – зырк на меня синим глазом. Аж мороз по коже.

– Ладно, не напрягайся ты так. Давай, пей лучше. Да минет нас скверна! – Великий Инквизитор поднял ладони вверх, к Белой Луне. – И так с каждым циклом все больше и больше оскверненных на вознесение отводим. Жалко будет потерять своего ручного профессора.

Надо же, еще и ехидничает. Ползун несчастный.

– Я постараюсь не поддаться скверне, ваше святейшество, – выдавил я робкую улыбку.

– Пойду я, – Великий Инквизитор поднялся, с сожалением глядя на пустой бокал. – Бутылку тебе оставляю. Угощайся. Может, девицу какую пригласишь.

Великий Инквизитор заговорщицки подмигнул. А у меня сердце – бу-бух, чуть из груди не выскочило.

– Ну что вы, ваше святейшество…

– Ладно-ладно, – хихикнул Прем. – Дело молодое.

И исчез в коридоре. Ровной походкой пошел, зар-р-раза, будто и не пил.

«Раз, два, три, четыре», – начал считать я.

«Бум», – хлопнула входная дверь. Все – ушел. Я прислушался – тишина, никого. Бросился к шкафу, открыл дверцы.

– Играда, вылезай. Уже ушел, – я протянул руку.

Из вороха одежды появилось миловидное улыбающееся личико, обрамленное копной всклокоченных желтых волос, затем женская рука схватилась за мою ладонь, и из шкафа выбралась Играда.

– Чего он приходил? – кивнула Игра на дверь.

– Да так… Нечистый его знает.

Игра все не отпускала мою ладонь. Рукав ее халата сполз к локтю, и я невольно опустил глаза. Вся рука от локтя до кисти была покрыта, словно коростой, серой твердой кожей.

Скверной.

Впервые я встретил Играду три цикла назад во время инквизиторской облавы.

– Впустите, пожалуйста, впустите!

Кто-то настойчиво колотил во входную дверь.

– Иду уже… Что случилось?

«Облава! Всем оставаться на своих местах, инквизиция. Расстегнуть одежду», – доносились крики издалека. С одной и другой стороны квартала. Выхода не было. Только спрятаться по домам, разбежаться, как мыши по норам. Нет, если ты не поражен скверной, то чего бояться? Правильно – нечего. А если поражен?..

– Да впустите же вы!

Я открыл дверь. В дом ввалилась девушка, упав мне на руки. Ее желтые волосы пахли солнечным ветром. Она прижалась ко мне, и я почувствовал нервную дрожь тела. И маленькие упругие груди под тонкой тканью платья.

– В дом, быстрее!

Девушка заглянула мне в глаза. Ее зрачки были зелеными, как морской прибой.

– Прячься, – указал я на шкаф.

Девушка, словно маленький, выкопанный на поверхность подземник, зарылась в груду белья.

И тут же раздался стук в дверь.

– Инквизиция, открывайте!

Я открыл. На пороге стояли трое – двое гвардейцев с заряженными метательными трубками и молодой инквизитор. Совсем еще мальчишка. Кажется, его недавно приняли.