Он не успел подумать, не успел решить, не успел осознать, что же произошло. Успел лишь, оттолкнувшись от стены, встать в дверной проем с непроницаемым выражением на лице, не выдававшим никаких эмоций, где на него и наткнулась жена, взирая на него, широко раскрытыми испуганными глазами.

— Максим?…

Что это, на ее лице?… Испуг? Удивление?… Опасение?…

Покраснела, отметил он про себя, и, внутренне подобравшись, приказал себе оставаться невозмутимым.

— Мне показалось, кто-то звонил?… — спросил он, покосившись на телефон и вновь переведя взгляд на нее.

Лена проследила за его взглядом, облизнула пересохшие вмиг губы, и проговорила, запинаясь:

— Нет… То есть, да. Это Аня, — выдавила она из себя ложь и посмотрела на мужа. — Мы хотели встретиться завтра.

Максим содрогнулся, передернул плечами, услышал, как разбилось вдребезги раненое сердце.

Ложь. Какая прекрасная искусная ложь! И ведь, если бы он не сам не слышал этот телефонный разговор, он бы поверил. Поверил ей! Ведь она никогда его не обманывала.

Или ему казалось, что она не лжет?… Неужели это не первая ее ложь?!

Голова закружилась, перед глазами мелькнули блестящие мушки, в горле пересохло.

Максим сглотнул, сжимая кулаки. Сердце отчаянно билось, оглушая своим бешеным биением.

— И что? — сдержанно спросил он, не выдавая себя. — Договорились о чем-то?

Лена опустила взгляд и кивнула.

— Да… Завтра я пойду в парк, немного погуляю, — проговорила она. — А в среду мы встретимся. Ты… когда возвращаешься? — осторожно спросила она, поднимая на него глаза.

— Я еще не уехал, а ты уже спрашиваешь, когда я возвращаюсь! — разозлился Максим. — Может, я вообще никуда не поеду! — с вызовом воскликнул он и ужаснулся сам себе.

Лена вскинула на него глаза с застывшим в них вопросом.

— Не поедешь?… — выдохнула она. — Но как же?… У тебя ведь переговоры и…

— Я могу отправить в Москву Петра, — отрезал Максим. — А сам останусь здесь, с тобой, — он внимательно смотрел на нее, следя за реакцией на свои слова, и разглядывая родные черты лица.

Он не мог поверить. Как он мог в чем-либо ее заподозрить?! Во лжи… Ее! Он не хотел верить.

Разглядывая черты ее лица, пробегая беглым взглядом по подрагивающим губам, по моргающим ресницам, по красным пятнам на щеках, он все еще не хотел верить.

Он пытался отыскать хоть какое-то подтверждение своего заблуждения. Но не находил ни одного.

Лена лгала.

Она смутилась и, сглотнув, проговорила:

— Ну, если ты этого хочешь… — запнувшись, осеклась. — Просто я подумала, что генеральный директор должен присутствовать, и вообще…

— Что — вообще? — прямо спросил он, глядя на нее и не веря тому, что видит.

Ложь. Изворотливость. Уверения… От Лены!

Каменные стены стали двигаться прямо на него. Домовина готова была накрыть его с головой.

— Ничего, — отмахнулась девушка. — Если ты не хочешь ехать…

— Нет, не хочу, — перебил он ее, ощущая, как яд проникает в кровь, отравляя его изнутри. — Но мне придется, — медленно, с расстановкой, сдержанно выдавил он из себя. — Я не могу отправить одного лишь Петра, ты права. Я должен сам присутствовать на заключения договора. Да и подписать все бумаги без меня не смогут. Я должен буду поехать в Москву…

И Боже, что он видит?! Облегчение на ее лице?! Не может этого быть… Он, наверное, сходит с ума.

Смотрит и не верит. Не может признать, принять, как факт. Его Лена, его дорогая, родная… Она не могла его обманывать. Неужели он так ошибся?…

Подняла на него быстрый взгляд и легко, беззаботно улыбнулась, а ему хотелось рыдать от боли.

— Когда ты выезжаешь?

Больной тугой комок застыл в горле, мешая говорить.

— Завтра, в двенадцать, — сглотнув, выдавил Максим из себя, не отводя взгляда от ее лица.

Не дай мне в тебе усомниться! мысленно взмолился он. Пожалуйста, не дай мне в тебе усомниться!

— Хочешь, я…

— Нет, не нужно, — перебил он, догадавшись, о чем она хочет спросить: — Не хочу… нарушать твои планы.

Она обратила внимание на его заминку и, побледнев, опустила глаза.

— Ты не нарушаешь! Просто я…

— Мне нужно кое-что сделать перед отъездом, — сказал Максим, не отводя глаз от ее лица.

Он ощущал ту дрожащую струну, что сейчас оказалась натянутой между ними, и не мог ее перешагнуть.