До прихода заморских захватчиков муисками правили великие вожди. Самым почитаемым среди них был правитель Гуатавита. В его владениях находилось священное озеро того же имени. На нем и происходил торжественный обряд омовения, который породил легенду об Эльдорадо. Старый Гуатавита погиб, защищая свободу своего народа. Молодого Гуатавиту, племянника и наследника погибшего, испанцы пощадили. Он крестился, принял испанское имя дон Хуан и дожил до глубокой старости. В кругу родных и близких дон Хуан любил рассказывать о делах минувших. Эти рассказы были записаны его другом испанцем Родригесом Фресле. Из них, как и из сообщений других очевидцев и современников конкисты, стало известно о грозных событиях тех лет, а также о древней истории и культуре муисков. Отрывки из этих летописей легли в основу самого очерка и воспоминаний индейского вождя дона Хуана де Гуатавита.

Пролог в Санта-Марте

Февральским утром 1536 года шесть испанских каравелл дона Педро де Луго вышли на траверз залива, в глубине которого находилась первая испанская колония на южноамериканском побережье Санта-Марта, основанная в 1525 году. Целью экспедиции де Луго было найти отсюда путь к сказочным богатствам инков. Берега залива, негостеприимные, обрывистые, круто уходили в море. Пристать к ним, казалось, было невозможно. Лишь после долгих поисков удалось обнаружить удобную бухточку.

Сотни людей — многие верхом на изукрашенных конях, в кружевных воротниках и пышных перьях, тонкого сукна и рытого бархата камзолах — спустились на берег, предвкушая встречу с утопающими в роскоши и золоте удачливыми соотечественниками. Но вместо шумного процветающего города испанцы увидели покосившиеся хижины, заросшие буйной травой улицы и вплотную подступающий тропический лес.

Унылый пейзаж несколько оживляла странная процессия, двигавшаяся навстречу. Она оказалась «делегацией» колонистов Санта-Марты. Но что это были за люди! Истощенные, пожелтевшие от малярии, с выступающими от голода скулами. Одетые в жалкие лохмотья, они скорее напоминали нестройную толпу цыган, чем гордых испанских идальго, прибывших сюда приобщать местных жителей к христианской культуре.

Из краткой беседы выяснилось, что за десять лет, прошедших со дня основания колонии, испанцы не провели ни одной борозды. Еду и одежду им доставляли индейцы. Давно поржавели и пришли в негодность аркебузы и шпаги, съедена была последняя лошадь, о запасах фуража, продовольствия и говорить не приходилось.

Солдаты Педро де Луго оказались в отчаянном положении. На первое время вновь прибывшие разместились в палатках. Но как прокормить все это огромное войско? Размышлять было некогда. Отобрав лучших солдат, де Луго двинулся к крупному селению индейцев бонда, чтобы привести их к покорности и заставить работать на себя. Сражение было коротким — испанцы одержали победу, но это была поистине пиррова победа. Покинув горящее селение, индейцы бежали в горы. Все, что представляло малейшую ценность, они унесли с собой. Дым пожарищ, голод заставили испанцев вернуться в убогую Санта-Марту ни с чем.

И тогда родился план искать верховья реки Магдалены, терявшейся на далеком, неизвестном юге, — эти истоки должны были, по предположениям конкистадоров, привести их прямо к сказочным богатствам инков.

Возглавлять эту экспедицию был назначен судья Гонсало Хименес де Кесада.

Действие первое, в котором Кесада встречается с Эльдорадо

5 апреля 1536 года армия Кесады была готова к походу. Как уверяют очевидцы, в ней было более 600 пеших испанских солдат, разбитых на восемь отрядов. Кто с аркебузами и арбалетами, кто с пиками и копьями, а кто с боевыми топорами и щитами. В отряде конников — они составляли гордость Кесады — насчитывалось 70 человек, и каждый из них вел за собой по нескольку сменных лошадей. Войско замыкал обоз: длинная вереница индейцев. Им предстояло перенести сотни мешков запасного груза.

Экспедиция двинулась на восток от Санта-Марты по берегу Карибского моря. Пустынное каменистое побережье стало первым испытанием для солдат Кесады. Раскаленный воздух, потрескавшаяся от зноя земля, ни капли воды на многие километры вокруг. И бесчисленные засады индейских воинов, неожиданно появляющихся и бесследно исчезающих.

Обогнув горный массив Сьерры-Невады, 26 июля 1536 года испанцы вышли наконец на правый берег Магдалены. После двухмесячной стоянки они двинулись вверх по течению. И снова начался ад, имя которому — тропическая сельва. Болота и топи, порожистые реки и овраги, проливные дожди тропической зимы; совершенно безлюдные места. Нельзя было ни разжечь костра, ни согреться, ни просушить промокшую одежду — москиты и муравьи тут же покрывали тело сплошной пеленой.

Если раньше людей угнетала жара и нехватка питья, то теперь воды было слишком много. Она пропитывала, казалось, все — землю под ногами и небо над головой. Появились первые больные — они бредили, их сотрясала дрожь. Это была тропическая малярия. Бороться с ней было нечем...

Узкую просеку, которую мачетерос вырубали за неделю, отряд проходил за день. Но, пожалуй, самым страшным бедствием был голод. Участник экспедиции Хуан Мальдонадо впоследствии писал: «...ели лошадей, которых вели с собой, и другие необычные и невиданные вещи — ядовитые корни и травы, ящериц, змей, летучих мышей, лягушек, не считая прочих подобных тварей».

Все чаще и чаще кто-нибудь из солдат просил у капеллана Лескано отпущения грехов и скрывался в чаще умирать в одиночку. Тех, кто падал замертво на тропе, уже не хоронили. Труп прикрывали листьями и уходили прочь.

Но вот настал день, когда дозорный увидел в лучах заходящего солнца город, расположенный на высоком отвесном берегу.

Более 30 типично индейских домов, высоко вознесенных на красноватом утесе, — вот, собственно, и весь город. Но какое это имело значение?! Одолев крутой подъем, испанцы осторожно ступили на улицы — селение оказалось покинутым: жители его, заметив приближающийся отряд, скрылись в окрестной чаще.