Руслан лежит в кромешной тьме, намертво стянутый ремнями и пытается подготовить организм к дружбе с Машиной. Время для разгона три минуты, затем включится мониторинг параметров организма и начнется отсчет.

С Машиной дружить несложно. В течение двенадцати минут нужно стараться не превышать следующие параметры: пульс 40 ударов в минуту, давление 110x60 и минимальное потоотделение, соответствующее неспешному движению в тени при температуре 21 градус Цельсия.

Двенадцать минут. Опять дюжина! Нет, у обитателей двенадцатого сектора точно какие-то сдвиги на почве нумерологии…

Если хотя бы один из этих параметров будет превышен, отсчет остановится — до того момента, пока показатели не придут в норму.

То есть дружить с Машиной ты должен ровно двенадцать минут и ни секундой дольше. А приводить организм в порядок можешь в процессе тайм-аута, продолжительность которого не ограничена ничем… кроме запаса воздуха. Увы, дополнительные порции воздуха для тайм-аутов не подают, как замуровали, так и с концами.

Гроб практически герметичен. Если дышать правильно, воздуха хватит на двадцать минут.

А если неправильно?

После запуска программы Машина открывает замки гроба только в двух случаях: когда выработано «чистое время» норматива и… в случае полного обнуления параметров испытуемого.

То есть если наступила клиническая смерть.

Отсек реанимации в «Склепе» предусмотрен отнюдь не для украшения интерьера — он рабочий. Каждый «стилет» владеет специфическим набором медицинских знаний, так что, если кто-то из тройки «умирает», его реанимируют боевые братья. Если же вся тройка «загнется» разом (такого на памяти Руслана ни разу не было, но в теории это возможно), в амплуа реанимационной команды выступят инструктора и преподаватели «Госдепа» и курсанты, у которых сейчас идут занятия на других «учебных местах». Они тут рядышком, подбегут за минуту.

Руслану, слава Марсу, до сих пор везло и он ни разу не «умер» на Испытании.

Но в реанимации участвовать доводилось.

Впечатления остались самые мрачные: «умерший» фактически сжевал свои губы, заходясь в последних приступах удушья, и сходил под себя всеми возможными способами. Когда после дефибриляции он таки «вернулся», Хронос, зажимая нос, глубокомысленно заметил:

— Однако волевой контроль маленько хромает…

Разгон идет туговато: сильно мешает алкоголь.

Самое страшное сейчас — это дезориентация. Потеря системы координат неизбежно влечет за собой панику, а паника — это смерть. Единственная индикация, доступная испытуемому, это три неярких красных лампочки на уровне глаз в крышке гроба… но нужно сделать все, чтобы ни одна из них не загоралась. При любой другой нагрузке, с «наноподагрой» на ноге, с нервно-паралитическим ядом в крови или даже после хорошей дозы ЛСД, можно вести счет и ощущать центр тяжести, или, проще говоря, чувствовать, где верх и низ.

Но когда ты сильно пьян и лежишь в полной темноте, намертво зафиксированный ремнями, тебя почти сразу же начинает «таскать и кружить» и ты попросту теряешься в пространстве. Потерявшись, ты мгновенно сбиваешься со счета: появляются проблемы поважнее, чем мысленно произносить цифры, надо как можно быстрее определиться с положением в пространстве и ты начинаешь считать через раз, в разном темпе и в результате надежно вылетаешь из пространственно-временного континуума. И вся эта свистопляска длится до тех пор, пока…

Перед глазами Руслана разом загораются три красные лампочки.

Вот они, мои родные, спасибо за принудительный возврат в систему координат. Это единственный положительный момент, а по сути три лампочки — беда: с первой секунды норматива все параметры выше нормы и машина объявляет тайм-аут. Займись своим организмом, «стилет», причем займись побыстрее, иначе тебя поволокут в реанимационный отсек с отжеванными губами. Пьяный организм, сволочь этакая, жрет воздух в три раза быстрее, чем трезвый, так что восемь минут «запаса», рассчитанного на правильное дыхание по формуле «четыре вдоха в минуту», тут же конвертируются в полторы-две — и это все твое личное время, за которое ты должен опустить параметры до нормы.

Будь проклят алкоголь.

Будь проклят тот, кто придумал включать его в нагрузку.

Тот, кто догадался газировать горячий бульон, будь проклят трижды, и пусть на праздники, типа Рождества, он получит бонусное проклятье от всех курсантов разом.

Что же такого страшного в алкоголе, принятом перед отправкой в двенадцатый сектор? Это будет проще понять, если сравнить организм с кораблем, но отнюдь не в угоду красочной метафоре, а для удобства восприятия текущего состояния испытуемого.

Подавляющее большинство людей плавают на этом корабле пассажирами, так за все время круиза и не разобравшись, как эта штуковина вообще функционирует, и очень удивляются, когда их корабль садится на мель или с разгону налетает на невидимые в тумане скалы.

«Стилетов» с детства учат управлять своим кораблем-организмом, они привыкают одновременно выступать в качестве капитана и механика. В режиме волевого контроля «стилет» может выставить себе нужный пульс и давление с точностью до единицы, часами держать терморегуляцию в адской жаре и на лютом холоде, уменьшить приток крови к раненой конечности и в теории может даже заставить себя впасть в кому.