Мари опасалась, как бы учитель не приревновал ее к работе. Но тот, кроме своего будущего Всадника, ничего не замечал — тем более что возникли проблемы с постаментом. Нужен огромный камень, но где его взять? Практичный Бецкой начал убеждать Фальконе использовать несколько валунов, скрепленных вместе. Но скульптор уперся: «Только монолит! И никакой не изысканный мрамор, а мощный, грубый, полный природной силы гранит!»

По всем гранитным карьерам страны объявили розыск подходящего камня. Но нашли неожиданно близко — в деревне Конная Лахта под Петербургом. Осенью 1768 года крестьянин Семен Вишняков сообщил, что в окрестностях деревни издревле лежит гранитная глыба, на которую, по преданию, во времена Северной войны поднимался сам Петр Великий, дабы обозреть местность. Тогда неожиданно началась гроза, в каменную гряду ударила молния. Однако государь не пострадал и даже зашелся хриплым смехом: «Меня Бог бережет!» А вот на граните осталась черная отметина, с тех пор глыбу и величают «Гром-камень».

Фальконе приехал в деревню под вечер. Под заходящими лучами солнца обошел глыбу со всех сторон. Глубоко вросший в землю валун, поросший старым мхом, напоминал то ли пик скалы, то ли пик волны. Это то, что нужно! Вот только тащить глыбу в петербургскую даль — опять же чистая авантюра! Как справиться?! Может, лучше сразу отказаться?.. Но тут последний луч солнца скользнул вверх по глыбе, и в его неожиданном взлете скульптору вдруг почудилось, что лихой конь и всадник в одеянии света поднялись над «Гром-камнем». Фальконе вскинул голову и счастливо заулыбался — Петр I явно подавал знак удачи.

Тащили глыбу весом 1600 тонн, длиной 13 метров, шириной — почти 7, а высотой — 8 метров с чисто русской гениальной смекалкой: огромную деревянную платформу взгромоздили по желобам на железные рельсы, а чтобы облегчить скольжение, подкладывали под тяжеленную платформу бронзовые шары. Катили, конечно, трудно и долго: 400 человек больше полугода. К тому же, пока катили, по дороге и обтесывали. На Финском заливе погрузили на специальную баржу. Когда же наконец доставили в Петербург, Екатерина приказала выбить памятную медаль со словами «Дерзновению подобно» и наградить участников.

Настало время переводить модель в натуральную величину. Но тут возникли трудности с фигурой коня. Теперь Фальконе дневал и ночевал в конном манеже и на выездных треках — зарисовывал лошадей в движении. По взмаху его руки наездники разгоняли коней и поднимали их на дыбы, замирая над невидимой пропастью. Фальконе сделал сотни рисунков и множество гипсовых вариантов. Только к 1770 году работа над огромной гипсовой моделью была завершена. И снова предстояло показать ее Екатерине.

За день до показа в мастерскую пожаловал Бецкой с графом Александром Строгановым и художником Дмитрием Левицким. Ничего не скажешь, настоящая «академическая» троица: Бецкой — президент, Строганов — меценат, а Левицкий — портретист, год назад обосновавшийся в Петербурге, но уже представленный на звание академика. Старик Бецкой, как всегда, крутил в руках заветную табакерочку: «Мастерскую мы вам предоставили лучшую в городе — помещение бывшего придворного театра при покойной государыне Елизавете. Чтобы уместился монумент в натуральную величину. И результат меня впечатляет. Размах, грандиозность. Но вот лицо Петрово как-то странно смотрится…»

Строганов согласно закивал: «Лик императорский не схож!»

Фальконе повернулся к Левицкому — уж тот-то, портретист, должен прийти на помощь. Но Левицкий, виновато заморгав ресницами, выдохнул: «И вправду…»

Фальконе заскрипел зубами. Ну ладно светские ценители, но этот молокосос-портретист — всего-то 35 лет, а берется судить его — европейскую знаменитость!

Однако едва делегация ушла, скульптор сам кинулся осматривать статую. Долго лазил вокруг с тяжелым канделябром. Право же, он стремился к тому, чтобы глаза Петра сверкали огнем. Но император смотрел на него хмуро и презрительно.

Фальконе сполз с лестницы и плюхнулся на топчан. Что же делать? Вдруг завтра монумент не понравится и Екатерине?! Надо как-то переделать лицо, но сил уже никаких нет. Глаза скульптора закрылись, и он провалился в пелену тяжелого забытья.

Проснулся он от утреннего солнца, залившего мастерскую, и тут же вскочил. За его столом кто-то работал! Неужели Мари?

Девушка оторвалась от гипсового бюста, еще мокрого: «Вот — царь Петр. как мне видится…»

Этьен Фальконе. Памятник Петру I (Медный всадник)

Фальконе взглянул и без слов крепко обнял ученицу. За одну ночь она смогла создать то самое лицо, о котором он только грезил: человек, в глазах которого сверкала огненная молния.

Визит Екатерины перенесли на несколько дней, когда Мари уже успела полностью переделать голову Петра. Государыня пришла от монумента в восторг. Было отчего — ведь памятника столь грандиозного, как задумал Фальконе, никогда не было во всем мире. Мастер виртуозно преодолел и технические сложности: его конь, поднявшийся на дыбы, имел всего две точки опоры, третью же опору скульптор провел через хвост коня, а затем и змею, которую конь топчет. Такое техническое решение было абсолютно революционным.

24 августа 1774 года петербургские литейщики во главе с Фальконе приступили к отливке бронзовой статуи. Но неожиданно в литейной форме образовалась трещина. Раскаленный металл хлынул на пол. «Расплавленная река! — пронеслось в воспаленном мозгу скульптора. — И нам ее не перепрыгнуть — всех сметет!» Немецкие мастера, вызванные для помощи в отливке, кинулись вон из цеха, но у Фальконе будто ноги к полу приросли. И только русские рабочие не растерялись. Главный литейщик Ефим Хайлов бросился чуть не наперерез потоку и каким-то чудом сумел его укротить. Рабочие самоотверженно потушили пожар.