25 июля. Меня вызывает поверхность. Обнаружилось, что мы находимся почти на 30 километров западнее течения. На двенадцатый день плавания Гольфстрим вышвырнул нас из своего ложа.

К вечеру ситуация прояснилась: оказывается, мезоскаф был затянут в гигантский водоворот, которые нередки по краю течения, и отбуксирован в сторону.

28 июля. На борту объявлена всеобщая и безжалостная война бактериям. Мы посыпаем и поливаем дезинфекцией все и вся: полы, стенки душа, раковины. Мы не обольщаемся результатами наших действий, мы лишь надеемся продержаться остающиеся пятнадцать дней...

30 июля. Вечером обогнули мыс Гаттерас, пройдя в 70 километрах от берега. Гольфстрим, похоже, смирился с нашим пребыванием и уже не выталкивает нас в океан.

1 августа. Проблема окиси углерода становится весьма острой. На 24 июля окись углерода составляла лишь десять частей на миллион (то есть один грамм на всю нашу атмосферу). Ко вчерашнему вечеру количество его увеличилось вдвое, и, если дело пойдет так и дальше, мы рискуем превысить утвержденный для нас минимум...

К вечеру океан приберег для нас щедрый подарок: концерт дельфинов. Беда только в том, что мы не видели самих исполнителей. Мне показалось также, что я услышал лай китов, что, в общем-то, похоже на правду, так как с поверхности мне сообщили, что, по крайней мере, одного они в это время тоже заметили. «Приватер» сообщил об этом и на станцию берегового контроля. Береговой контроль не понял. «Приватер» повторяет, но слово «уэйл» — «кит» — никак не может пробиться сквозь эфир — на берегу его понимают, как «уэйв» — «волна».

— Нет, нет, «уэйл»! Знаете, такая большая черная рыба!

Теперь понятно. Наутро в газеты было передано, что на мезоскафе, в глубине Гольфстрима замечена большая черная рыба. Нам пришлось опровергать это утверждение не меньше сотни раз.

4 августа. Наша скорость и точность следования по маршруту Гольфстрима изумляет буквально всех. Мы делаем 32 узла и направляемся точно к Новой Шотландии.

Сегодня нас оповестили о приближении урагана, первого в сезоне. Ему уже дали имя — «Анна». Пока что «Анна» в 150 километрах на юго-запад. Теперь все зависит от того, что у «Анны» на уме. Теоретически она должна проследовать точно по нашему, маршруту, поскольку именно теплый Гольфстрим придает ей силы. Если она достанет нас, то «Приватеру» придется худо, ему надо будет искать укрытие.

8 августа. «Анна» осталась в стороне. Мы настолько забрали на восток, что того и гляди вылезем за край имеющихся у меня карт. Дня через три они станут для нас бесполезной бумажкой) Мы отклонились от того, что называют средней траекторией Гольфстрима, спустившись к юго-востоку.

14 августа. В 1.15 ночи Эрвин Эберсольд начал десятисекундную продувку цистерн. «Бен Франклин» осторожно начинает подниматься. В 7.45 мы уже явственно видим поверхность воды. Барашков не заметно, но волны есть, и уже в 20 метрах от поверхности мы ощутили качку.

В 7.59 Эрвин открывает клапан главной балластной цистерны, и «Бен Франклин» смело выскакивает на поверхность. Мы открываем люк и подставляем лица ветру и соленым брызгам.

Подводя итоги, можно следующим образом резюмировать результаты наиболее интересных исследований. Замеры скорости течения показали, что она равна 7,2 километра в час, то есть вдвое выше предполагавшейся. Были обнаружены вертикальные воронки (одна такая 260-метровая воронка отбросила мезоскаф на 50 километров в сторону от русла). Выяснилось, что существуют подводные волны, связанные с рельефом дна и еще не отмеченные на картах. Заинтересуют исследователей и проведенные на мезоскафе замеры проникновения света, земной гравитации, акустические измерения, изучение планктона...

Сейчас Жак Пикар работает над проектами двух новых ультраавтономных лодок и третьей, меньшей, «для экологических работ». «Море может погибнуть, — грустно замечает Пикар. — На таких лодках должна быть проделана большая работа, которая поможет выполнить главную цель — спасти океан от загрязения». И еще: «Я могу построить новые лодки месяцев за восемнадцать, если, конечно, найду средства...»

И. Горелов

Уилбрехем задержался перед дверью бюро мистера Пайна и вновь — в который уже раз! — вынул из кармана утреннюю газету.

Объявление было немногословным: «Каждому. Вы счастливы? Если нет, зайдите к мистеру Паркеру Пайну, Ричмонд-стрит, 17».

Майор глубоко вздохнул и, уже не колеблясь, прошел через вращающуюся дверь в приемную.

— Здравствуйте, — сказал мистер Пайн. — Садитесь. И расскажите, что я могу для вас сделать.

— Моя фамилия Уилбрехем. Майор Уилбрехем...