За три дня мы не раз встречали на еще сохранившихся снежных полях следы нарт. Судя по всему, Тнаковав с Хоялхотом были более удачливы. Мы нигде не встретили брошенных оленей. Вскоре, изрядно обессилев, мы выбрались в широкую долину Вывенки. В бинокль уже виделись силуэты юрт на берегу — стоянка старика Ляляпыргына. Но ходьба по кочковатой, уже слегка пружинившей тундре оказалась более мучительной, чем дорога через горы. Олени шли из последних сил, и нам приходилось почти тащить их. В последний раз мы отдыхали километрах в трех от юр-товища.

Наконец послышался лай собак, из юрты вышел хозяин. Мы видели, как закурился над юртой дымок.

— Чай готовят, — с надеждой сказал Нивани.

С понятливостью старого тундровика Ляляпыргын взял у нас оленей, торопливо пожал руки и позвал в юрты.

Добравшись до постелей, мы прежде всего скинули мокрые сапоги и одежду. Женщины — жена Ляляпыргына и его невестка — тотчас же унесли ее сушить, а нам бросили сухую. Потом мы принялись за чай.

Как только на душе отлегло, я спросил, давно ли прошли Тнаковав с Хоялхотом. Но Ляляпыргын их не видел...

— Не может быть, — не поверил Павел Иванович. — Мы же все время шли их следом! Разве сунулись бы мы первыми по ледяному мосту через Ветвей?

— Однако, не проходили, — подтвердил Ляляпыргын.

Неделя пути была еще свежа в памяти, и мы не могли поверить, что тянулись по воображаемому следу, за призраком...

— Но ведь мы сами видели их следы. И у переправы через Ветвей, и на перевале на Тополевую, и дальше.

— Наверное, остались от зимы, — сказал Ляляпыргын. — Сейчас все тает, разве разберешь?

Часа два мы отдыхали у гостеприимного старика. Вспомнили своих оленей, брошенных в тундре. Все сошлись на том, что они уйдут, поправившись, к знакомым летним пастбищам и там прибьются к одному из наших стад.

Потом Ляляпыргын на батах переправил нас через Вывенку. Сложив нарты на берегу и взяв с собой только документы и карабины, мы пешком ушли в поселок.

В конторе нас ждала телеграмма от Тнаковава: «Большая вода заставила повернуть Ветвей».

Леонид Баскин