Истинная причина разложения и смерти заключается не в нашем физическом состоянии, не в болезни или несчастном случае, а в самой жизни, в самом факте нашего появления на свет. Следуя по ободу колеса жизни против часовой стрелки, мы переходим ко второй картинке — изображению роженицы. Это звено цепи именуется «рождением», но оно символизирует не просто момент появления на свет, а весь процесс жизни, начало которому положило это рождение, весь срок существования в данном воплощении. Оно может обозначать и рождение живого существа, и появление какого-то материального объекта во внешнем мире, и зарождение какой-либо мысли или настроения в мире внутреннем.

На следующей картинке, которая символизирует причину, повлёкшую за собой рождение, иногда изображается беременная женщина, а иногда — соитие мужчины и женщины. Оба эти образа обозначают зачатие, то есть начало новой жизни. Это звено именуется «существованием», «жизнью» или «становлением». «Существовать» значит находиться в состоянии сансары: во внешнем мире — быть подверженным рождениям и смертям, а во внутреннем — пребывать во власти невежества и заблуждений.

Почему вообще возникают те или иные состояния сознания? Почему мы постоянно, каждое мгновение, вновь и вновь создаём свою картину мира? Почему живое существо входит в материнское лоно, чтобы родиться на свет? Попытавшись ответить на эти вопросы, мы поймём, что причина всякого «становления» заключается в стремлении к присвоению. Картинка, обозначающая это звено цепи, именуется «привязанностью», «приобретением» или «присвоением», и на ней изображён человек, срывающий плод с дерева. Присвоение — это противоположность дарения и отказа от имения. Мы цепко держимся за свои убеждения, за свои взгляды на жизнь и свои представления о самих себе; снова и снова мы хватаемся за каждую очередную мысль или эмоцию, за каждое новое переживание; и точно так же в момент смерти мы всякий раз хватаемся за следующую жизнь.

Присвоение, в свою очередь, обусловлено так называемой «жаждой» — врождённой потребностью в обретении, вожделением, инстинктом обладания. Жажду изображают в виде человека, осушающего или принимающего чашу с питьем.

Именно жажда существования заставляет нас цепляться за жизнь любой ценой, а также стремиться к наслаждениям и избегать страданий. Удовлетворить жажду невозможно: сколько бы мы ни выпили, рано или поздно нам снова захочется пить. Жажда заложена от природы в самом нашем чувстве «я». Нередко именно эту «жажду», «желание» или «вожделение» называют причиной страданий. Но это — не первооснова страданий, а лишь самая непосредственная и очевидная их причина.

Жажда опыта проистекает из возможности чувствовать или ощущать, символом которой выступает человек, поражённый стрелой в глаз. Этот жестокий образ живо напоминает нам о той идее, которую призвана выразить вся цепь картин: в санcape страдания неизбежны. Отметим, что санскритское слово, означающее «чувство», в более узком смысле обозначает боль, а также чувственные ощущения в целом. Это может служить нам указанием на то, что с абсолютной точки зрения в сансаре любое чувство болезненно, так как связано с ложным представлением о «я». Но в пробужденном состоянии, где исчезают все эгоцентрические привязанности и антипатии, любое чувство, напротив, переживается как «великое блаженство». Великое блаженство — это не просто «усиленное» наслаждение, а некое трансцендентное чувственное переживание, вызываемое любым ощущением, не только приятным, но и таким, которое в обычном состоянии воспринимается как болезненное.

Чувственные ощущения рождаются из «соприкосновения», или «контакта», символом которого служат мужчина и женщина, сжимающие друг друга в объятиях. Имеется в виду контакт между органами чувств и объектами чувственного восприятия. В тантрах яркая образность этого звена принимает форму страстного любовного объятия или чарующего танца, в которых пробужденное сознание сплетается с миром, воспринятым в его истинной, священной сущности. Но здесь, на уровне самых простых, начальных идей, эта картина изображает то, что происходит всегда при наличии двойственности и каких бы то ни было отношений между субъектом и объектом.

Объятие возможно лишь тогда, когда существуют шесть чувств, символически представленных домом с шестью окнами. В индийской традиции ум считается одним из органов чувственного восприятия, объектами которого служат все возникающие в нём ощущения, мысли, чувства и т. д. Таким образом, к обычным пяти чувствам—зрению, слуху, осязанию, вкусу и обонянию — добавляется ещё и мышление.

Если существуют шесть чувств, то должно существовать и конкретное живое существо, которому они принадлежат. На следующей картинке изображена лодка, полная людей, а название этого образа — «имя и форма».

Сочетание имени и формы образует индивидуума. Форма — это материальная часть индивидуума, лодка нашего тела, несущая нас по реке жизни, а имя — это все нефизические аспекты нашего существа (пассажиров, сидящих в лодке, можно трактовать как различные стороны и грани нашей личности). У многих народов имени человека приписываются магические свойства. Вместе с именем мы обретаем индивидуальность; имя позволяет отличать нас от других и определяет, кто мы есть. Вспоминая имя какого-нибудь человека, мы автоматически вспоминаем и его внешность, и наоборот. Тело неразрывно связано с разумом; физический и нефизический аспекты существования происходят от одной и той же причины и отражают друг друга.