Святой Бернар Клервоский одним из первых пытался бороться с религией катаров. Он был послан в Тулузу, чтобы доказать несостоятельность учения катарского монаха-еретика по имени Генрих, который проповедовал под покровительством графа Тулузского. В письме графу Бернар писал о сложившейся религиозной ситуации: «Церкви без конгрегаций, конгрегации без священников, священники без должного почтения и, наконец, христиане без Христа».

О Генрихе цистерцианский лидер написал, что «он упивается своей яростью, находясь в стаде Христовом» [211] . Однако, согласно свидетельству, Бернар говорил, что этим еретикам надо объяснять ошибочность их пути, а не действовать силой [212] , поскольку он проникся духовностью этих так называемых еретиков. В отношении катаров Бернар сказал: «Конечно, для них нет никаких других христианских проповедей, кроме их собственных, но их помыслы и нравы чисты» [213] . Мало кто разделял подобную точку зрения. Духовенство в Льеже жаловалось папе, что эта ересь «переполнила разные области Франции. Они такие разные и их такое множество, что невозможно дать им одно название» [214] . Эти еретические сообщества описывались как антиклерикальные по сути, состоявшие из разного уровня слушателей и верующих со своей иерархией священников и прелатов.

Затем Рим направил к катарам проповедников во главе с малоизвестным испанским священником Домиником Гусманом [215] . Этот красноречивый, набожный человек тоже не смог убедить катаров, но он был более суров и решителен, чем его цистерцианский предшественник. В тщетной попытке напугать это заблудшее стадо Гусман высказал чрезвычайно пророческие слова: «На протяжении многих лет я нес вам слова мира, я проповедовал, я молил, я плакал. Но, как говорят простые люди в Испании, если благодеяние не помогает, нужна палка. Теперь мы призовем принцев и епископов против вас, и они, увы, соберут страны и народы, и многие погибнут от меча. Башни разрушатся, опрокинутся стены, и вас превратят в рабов. И сила будет господствовать там, где доброта потерпела неудачу» [216] .

Его предупреждение не произвело никакого впечатление на катаров. Да и как могло быть иначе, когда услышавшие его не могли даже представить ужасающую перспективу, описанную Домиником? Возможно, некоторые из них знали, что в I веке папа Климент заявил, что ересь должна наказываться смертью. Кто-то, возможно, знал, что в 385 году за ересь был казнен Присциллиан вместе с одним из последователей. Все было известно о Крестовых походах против язычников, но кто же мог вообразить страшную действительность, скрывавшуюся за злобными словами испанского монаха? Несмотря на угрозы и ядовитые слова, реальность была такова, что Доминик Гусман был просто одним христианским священником, который произнес гневную тираду перед другими христианами. Катары не могли предположить, что этот человек примет непосредственное участие в деятельности инквизиции, чтобы полностью стереть следы их культуры и убеждений с помощью пыток, террора и горячих объятий пламени костра. Терпимые, добрые люди Лангедока жили в мире, согласии и любви. Слова испанского священника были не просто невероятны, а абсолютно чужды их культуре. Вскоре их просветили с помощью силы.

Истинный характер христианской любви был продемонстрирован таким способом, о котором мир не забудет никогда. В религиозной войне между римской церковью и катарами подарком от наследников святого Петра стало полное уничтожение. Эта война на уничтожение длилась тридцать пять лет; в последующие девяносто лет инквизиция подвергала репрессиям и пыткам несчастных, оставшихся в живых.

Предполагаемый представитель Бога на земле, папа Иннокентий III, в 1209 году объявил Крестовый поход против альбигойской ереси. Награды безжалостным убийцам, которые приняли участие в этом антихристианском Крестовом походе, действительно выглядели заманчиво. Папа гарантировал полное отпущение всех грехов каждому участнику Крестового похода [217] . Кроме того, они получали права на земли и собственность любого еретика, будь он дворянином или крестьянином [218] . В нечестивой борьбе приняли участие разбойники, жулики, авантюристы, безземельные мелкие дворяне. Поистине это была «Богом данная и с Божьего благословения» возможность убивать, насиловать и грабить без раскаяния и наказания. Однако по причинам, так и не ставшим известными, военные ордены, созданные для ведения войны с неверными, не были замечены в Крестовых походах в Святую землю. Ни тамплиеры, ни госпитальеры не играли сколько-нибудь значительной роли в Крестовом походе против катаров. Французский король, имевший шанс получить значительные территории, исполнял роль внимательного наблюдателя почти до самого конца войны, когда возникла возможность присоединить Лангедок к французской короне.

Как бы то ни было, но вскоре тысячи собрались в Крестовый поход, поддержанные горячей верой и побуждаемые правом лишить еретиков всей собственности; эти воины Христовы рвались в бой. Крестоносцы получили замки, землю и деньги в награду за исполнение тягостных обязанностей, связанных с убийством, насилием и геноцидом. За ними пристально наблюдали члены недавно созданного ордена доминиканцев и их светские братья, которые пытками и очистительным огнем костра пытались стереть малейший намек, указывающий на воспринятую ересь.

В июле 1209 года армия крестоносцев осадила процветающий город Безье. Скоро стало ясно, что город сдастся захватчикам. Зная, что большую часть населения составляют католики, командиры спросили папского легата, цистерцианца Арно Амори, как вести себя с населением во время атаки. Никогда ни один божий человек даже во время войны не давал такого жесткого ответа: «Не обращайте внимания ни на положение, ни на возраст, ни на пол… Катар или католик – убивайте всех… Господь узнает Своих, когда они попадут к Нему!» [219] Крестоносцы последовали его совету. В тот день было убито около 20 тысяч гражданских лиц, причем из них 7 тысяч в католическом соборе и на священной территории, окружающей собор [220] . Большинство из них были католиками, но, вероятно, не римскими, а галицийскими, которые не признавали Иисуса Богом, а папу главой церкви.

Вскоре вознеслись ввысь горячие, питаемые плотью языки пламени, освещающие сердца и души благородных крестоносцев. Первые катары были сожжены на костре в Кастре [221] . В Минерве было заживо сожжено сто сорок Совершенных – неизбежная судьба всех Совершенных, схваченных армией крестоносцев [222] . Пострадали не только еретики; рисковали все, кто сражался рядом с ними, поскольку речи не шло об обычных рыцарских правилах. После успешной осады Брама Симон де Монфор, новый военный лидер, жестоко обошелся с оставшимися в живых защитниками города. Он наугад выбрал сто мужчин и приказал выколоть им глаза, отрезать носы и верхнюю губу в назидание тем, кто оказывает ему сопротивление. Только с одним обошлись относительно милостиво, выколов ему только один глаз. После этого ему приказали вести слепых, истекающих кровью, искалеченных товарищей в замок Кабаре, чтобы показать, какая судьба ждет тех, у кого хватает безрассудства выступать против Божьей армии, и посеять ужас среди защитников замка [223] . Этот пример христианского рыцарства не испугал защитников Кабаре. Они решили сражаться и отстояли Кабаре! Рыцарский кодекс был окончательно забыт, и самый яркий, заслуживающий внимания пример этому случился после взятия Лавура. Восемьдесят оставшихся в живых рыцарей, защищавших город с похвальной доблестью, были приговорены к смерти через повешение. Наспех сооруженная виселица рухнула под весом их тел. В ответ на этот знак Божий, что с ними поступили несправедливо, Симон де Монфор приказал перерезать им горло. Мадам Жиро, хозяйку замка, отдали на поругание солдатам. Когда порочная солдатня удовлетворила свои сексуальные желания, даму сбросили в колодец и забросали камнями – традиционное библейское наказание за супружескую измену [224] . Участь остальных была предсказуема: более четырехсот катаров заживо сожгли в огромном костре. Еще шестьдесят еретиков чуть позже сожгли в Кассе [225] .

В битве при Мюре потери, понесенные альбигойцами, как говорят, превысили жертвы в Безье [226] . Во время разграбления, согласно Гильому из Тудела, 5 тысяч мужчин, женщин и детей были разрублены на куски. Но словно этого было мало, чтобы напугать жителей, была предпринята попытка заморить их голодом, а для этого сожгли посевы и вытоптали виноградники [227] . Война длилась тридцать пять лет, временами относительно спокойно, а иногда вспыхивая сценами жестокости, равных которым не было засвидетельствовано в христианской Европе. Война фактически завершилась в 1244 году взятием Монсегюра [228] . Пожалуй, впервые поведение крестоносцев было, по крайней мере, похоже на рыцарское, и гарнизон был помилован. Всем в Монсегюре дали время на то, чтобы отречься; перемирие длилось две недели. Согласно легенде, в этот период нескольким Совершенным удалось совершить побег, чтобы спрятать сокровища катаров – что бы это ни было, но ради этого они пошли на риск. В отношении катаров католики использовали опробованный метод. Побежденный гарнизон ушел со сцены, и его путь освещал огонь огромного костра, в котором заживо сгорели более двухсот Совершенных.