Вот так я стала участницей Проекта…

Я еще помню, как писала Завещание, как готовилась к своему двадцатилетнему отсутствию, и как назначила своим поверенным лицом по всем гражданских вопросам ту юридическую компанию, которая, в свое время, являлась моим фактическим опекуном.

Мама мягко спрашивает:

— Доченька, и кому же ты все завещала?

— В случае, если я определенным способом не заявлю о своем месте пребывания по истечении двадцати пяти лет с момента подписания Завещания, все движимое-недвижимое имущество переходило бы к… Рэду. Если же к тому времени была бы документально подтверждена его смерть, то наследницей становилась… Роза. Третьего не дано.

— Доченька, перед следующей капелькой… Первое — на хронометре капсул Рэда и Вилена была указана дата, соответствующая пятисот десятилетней Заморозке. Мы с папой решили, что это — какой-то компьютерный сбой времени исчисления… Второе — мы обнаружили остальные тридцать восемь капсул — хронометры там были в полном порядке и показывали именно двадцать лет.

— А люди?

— Никто не выжил… По всем документам, которые попали в наше распоряжение, в Проекте было сорок участников… Про тебя не было сказано ни единого слова… Так, давай посмотрим, когда и как ты вышла из Состояния.

Я падаю на пол, меня начинает трясти… папа подбегает ко мне… Никита уже держит мою голову:

— Сестренка, посмотри на меня, все… тебе уже не больно, все…

— Это было ужасно… у меня горело все тело… я не чувствовала ни времени… ни пространства… я ощущала боль от каждого стука сердца, от каждого движения крови по венам…

Рэд смотрит на меня… его глаза расширены от ужаса:

— Ты была одна? Тебе никто не помогал выйти из Состояния? Никто не находился рядом с тобой во время Восстановления?

— Нет, я бы чувствовала чье-то присутствие…

— Бэмби, солнышко, это — ужасно… Я… нам с Виленом помогала Мирослава… Ты очнулась и…

— Когда я уже могла передвигаться, то первым делом стала искать еду и одежду… но ничего не нашла. Просидев в бункере еще какое-то время, я решила-таки выйти наружу…

Мне требуется несколько часов, чтобы подобрать код, и открыть дверь… Потом я долго иду по тоннелю, который плавно выходит на поверхность… Снаружи ночь… Я бреду по лесу абсолютно голая, голодная, мне дико хочется пить… Меня пугают непривычные звуки ночного леса… Сквозь кроны деревьев видно, как небо постепенно окрашивается в серый цвет… Скоро утро… Я выхожу к перекошенной во все стороны избушке…. Никита, что? Мне так неудобно говорить…

— Арина, потерпи, пожалуйста… И все время смотри мне в глаза, чтобы я смог вовремя отключить твои болезненные воспоминания.

— Вы боитесь, что в моей памяти возникнет крепость Никлэд?

— Да, моя хорошая… Не бойся, просто смотри мне в глаза и рассказывай…

Мама стоит за моей спиной, и до меня доходит, что все последующие за Восстановлением фрагменты, поступали на мою подкорку уже не по капельке, а по молекуле…

— Я подхожу к окошку, пытаюсь рассмотреть сквозь него, что и кто там находится… Все… дальше…

За моей спиной какое-то движение… Мама, это все…

Слышу старушечий голос и резко оборачиваюсь… «Ты что делаешь в лесу, девонька»… Ее английский больно режет мне слух, я отвечаю: «Помогите, мне нужна помощь, пожалуйста, помогите»…

Я сижу завернутая в какое-то тряпье и пью изумительный по вкусу настой на травах… «Мне надо в ближайший город, Вы покажете мне дорогу?»… «Отчего же не показать, только до Единого города ты точно не дойдешь».

Я решаю, что меня приютила выжившая из ума старуха… Она объясняет, что ближайшее отсюда поселение, которое находится по пути к Единому городу принадлежит сообществу Никлэдов…

Вслушиваюсь в ее советы «на дорожку»: «Ты главное рот свой не открывай нигде, а то сразу понятно, что ты из язычников. А у нас в Королевстве к язычникам относятся похуже, чем к шпионам разным. У нас ведь считают, раз ты язычник — значит еретик, а еще того хуже — запишут тебя в ведьмы и сожгут на костре»…

Я стою на холме, вижу внизу в долине небольшую деревню… единственным каменным строением является небольшая крепость, расположенная немного в стороне от нее.

Никита вырывает меня из воспоминаний:

— Мама, все, дальше не надо.

— Никита, как это все? Я хочу узнать, как попала туда, почему со мной так поступили, почему надо мной надругались?

— Нет, сестренка, прости, но это твое хочу никто выполнять не собирается…

— Нет, мне надо…

Мама устало присаживается рядом, смотрит на меня с… пониманием:

— Арина, доверься мне…

— Мама, но я же и так уже все знаю…

— Нет, доченька, это — совершенно разные вещи — знать и иметь у себя в голове реальную картинку…