— Наверное, было бы разумнее выйти ему навстречу в собственном облике, с оружием, — заметил Брэд.

— Я не могу сражаться с ним как человек, когда он принимает облик зверя.

— Вы были серьезно ранены, — всполошилась Зоя. — Весь бок располосован.

— Все уже зажило. Благодарю за участие.

— А вот и чай! Он ворчал, когда я его лечила. — Ровена взяла чайник со столика с чайными принадлежностями, который вкатила служанка, и жестом отпустила ее. — Впрочем, это добрый знак. Если бы Питт был тяжело ранен, он не проронил бы ни слова.

— Я правильно поступила, что поехала туда, — сменила тему Зоя. — Мне почти все время кажется, что я недостаточно стараюсь. Но я верно сделала, что вернулась в места своей юности.

— Вы сами выбираете дорогу. — Ровена протянула Зое чашку. — Ваш мужчина волновался. Я понимаю, — обратилась она к Брэду, наливая вторую чашку. — Обещаю, что мы сделаем все возможное, чтобы уберечь Зою от беды.

— Вы защитили Саймона. Защитите и ее.

Ровена сочувственно посмотрела на Уэйна.

— Поиски ключа предполагают риск. Зое нужна ваша вера в нее. Это так же важно, как щит. Или меч…

— Я безгранично верю в Зою. И очень опасаюсь козней Кейна.

— Правильно делаете. В обоих случаях, — кивнул Питт. — Возможно, теперь Кейн зализывает раны, но он еще вернется. За вами обоими.

— Меня он пока не удостоил своим вниманием, — Брэд пожал плечами.

— Хитрый враг выбирает время и место боя. Чем больше Зоя за вас волнуется, тем сильнее будет удар. Как бы то ни было, к душе легче всего подобраться через сердце.

Брэд кивнул Питту и услышал, как звякнула чашка на блюдце Зои.

— Давайте будем решать насущные проблемы, а будущими займемся потом. Вы хранительница ключей, — он повернулся к Ровене. — Правила изменились — вы сами это сказали. Дайте Зое ключ, и делу конец.

— Он торгуется! — явно довольный, Питт выпрямился. — Но существует контракт.

— В нем ничего не сказано об угрозе жизни и здоровью, — гнул свое Брэд. — Условия этого контракта потеряли юридическую силу после того, как были совершены нападения на заинтересованную сторону.

— Они отказались от компенсации за ущерб, причиненный не по нашей вине.

— Тут не было полного раскрытия информации.

Ровена вздохнула.

— Зачем вы начали этот разговор? — упрекнула она Брэда. — Я уверена, что вам обоим доставляет удовольствие дискутировать о контрактах, условиях и тому подобном. Но вот что скажу я: если Зоя решит прекратить поиски, предусмотренного договором наказания — потери года жизни — не последует. Питт согласится со мной, хотя сначала, конечно, поспорит. Для порядка.

— И ради развлечения, — губы Питта тронула улыбка.

— Я не могу дать ей ключ, — продолжала Ровена. — После того как условия приняты и поиск начался, у меня его больше нет. Я не могу коснуться ключей, пока они не будут найдены или не истечет отведенное время. Такова природа заклинания.

— Тогда скажите, где ключ.

— Тоже не могу.

— Потому что ключа нет, пока я его не найду, — тихо сказала Зоя. Теперь все встало на свои места. — Его просто нет, — она посмотрела на Рове-ну, — пока я не пойму, где он.

— Вы можете это сделать. Нужно лишь понять, как.

— Я сама прошла через зеркало? Или вы помогли?

— Не понимаю.

— Зеркало на чердаке «Каприза». Там была Каина. Мы смотрели друг на друга, а потом я прошла сквозь зеркало и оказалась там, в саду, как на картине. Я словно стала частью ее.

Пальцы Ровены сомкнулись на запястье Зои.

— Расскажите мне все. Подробно.

Пока она говорила, взгляд Ровены не отрывался от ее лица. Пальцы сжимали руку с такой силой, что Зоя подумала, что останутся синяки.

Закончив, Зоя почувствовала, что пальцы Ровены дрогнули и отпустили ее запястье.

— Секунду, — богиня встала и повернулась к камину.

— Аgra, — Питт подошел к ней, прижался щекой к ее макушке.

— Это плохо… — Зоя, расстроенная, в растерянности смотрела на Брэда.

— Я боялась за наш мир. Боялась, что Кейн нарушит все законы и останется безнаказанным. Что он прольет кровь смертных и это сойдет ему с рук. О… — Ровена повернулась и уткнулась лицом в грудь Питта. — Мое сердце было полно страха и мрачных предчувствий.

— Идет жестокая битва, в этом нет сомнений. А я заперт здесь! — в последних словах Питта было слышно отчаяние.