Не один год тянулось дело Сильвии Гингольд — молодой учительницы, которую суд приговорил к бездеятельности, запретив ей заниматься любимым делом только потому, что Сильвия — член Германской коммунистической партии. Но молодая учительница и ее друзья не прекратили борьбу. Они решительно вступили в схватку с «охотниками за ведьмами» и добились нового судебного процесса, чтобы еще раз показать общественности дикость и мракобесие «указа о радикалах». Сильвия появлялась на экранах телевизоров. Ее имя стало нарицательным для обозначения борьбы за гражданские права. Наконец, в мае прошлого года суд отменил решение по делу Гингольд. Увы, на этом преследование учительницы не кончилось. Ей предъявили новое обвинение — в «политической неблагонадежности». Повод — включение кандидатуры С. Гингольд в список кандидатов от ГКП на выборах в бундестаг в октябре 1976 года. И вот три месяца назад административный суд в городе Касселе, несмотря на многочисленные протесты общественности, вынес новый вердикт, на этот раз окончательный: запрет на профессию!

В Бойле, одном из районов Большого Бонна, я познакомился с молодой женщиной Сузанной Роде, тоже учительницей, которая рассказала мне о своих хождениях по мукам и о своей борьбе. Мы сидели в ее маленькой квартире, на столе дымились чашки кофе, и муж Сузанны, белокурый великан, внимательно прислушивался к разговору, временами дополняя рассказ жены теми или другими подробностями.

Сузанна родилась в правительственном квартале рейнской столицы. Каталась на роликовых коньках у бундесхауза — здание парламента. Ее отчий дом стоял близ парка, где любили прогуливаться министры. Семья слыла добропорядочной: отец, архитектор, был известен солидными проектами и солидной жизнью. Сузанна без труда поступила в Боннский педагогический институт. Окончила курс с хорошими отметками. Была послана на практику в среднюю школу. А когда практика окончилась, ее пригласили в Кёльн, в местное ведомство народного образования. Сузанна вспоминает:

— Полная радужных надежд, я шла на прием к муниципальному советнику. Но он окатил меня ушатом холодной воды: пока, мол, нет свидетельства о вашей благонадежности, мы не можем предоставить вам работу.

Свидетельства такого нет и по сей день. Почему? Прежде всего потому, что Сузанна имела смелость выступить на одном из митингов в Дюссельдорфе, где обсуждался вопрос о плачевном положении иностранных рабочих в Федеративной Республике. Она потребовала на митинге большего внимания к детям «гастарбайтеров», которые в развитой индустриальной стране нередко остаются безграмотными и, уж во всяком случае, малограмотными. Сузанна имела также смелость заниматься общественной деятельностью в боннской организации Германской коммунистической партии.

Сузанна Роде не сдается. Она старается использовать все пути, в том числе и юридические, чтобы отстоять право молодых специалистов на государственную службу. Такова эта хрупкая и вместе с тем сильная молодая женщина с тихим голосом и большими удивленными глазами. Когда я с ней познакомился, то, признаться, подумал: может ли она найти в себе энергию для борьбы? Но однажды я увидел ее в желтом клеенчатом плаще. Она шла, упрямо наклонив голову, шла навстречу ветру и дождю, а впереди грозно сверкнули пластиковые щиты и белые шлемы полицейских. Она продолжала идти...

«Потерянное поколение». Такой термин был в ходу на Западе в двадцатые годы: имелись в виду молодые люди, которые уцелели в окопах первой мировой войны, но так и не нашли себе места в буржуазном обществе. Разумеется, далеко не все «потерялись». Лучшие из них обрели бессмертие: Гвадалахара, Мадрид, маки во Франции, Сопротивление в Италии и Бельгии, героическое антифашистское подполье в «третьем рейхе» говорят сами за себя. С тех пор мир во многом изменился. Иным стало и новое «потерянное поколение». Но его драма не менее глубока, а душевные раны болезненны. Но и сейчас лучшие юноши и девушки, подобно «двенадцати прикованным», подобно «желтым плащам», не дают себя «потерять». По всей Федеративной Республике— в Дюссельдорфе, Дуйсбурге, Киле, Ахене, Ганновере и многих других городах — проходят демонстрации безработной молодежи под лозунгом: «Мы требуем права на труд». В ноябре этого года в Ольденбурге предполагается провести международную конференцию «За соблюдение прав человека в ФРГ — против запрета на профессии». Прогрессивная молодежь Западной Германии не сдается — она борется...

Е. Николаев

Бонн

Железнодорожных линий в Перу насчитывается не более десятка: одни — узкоколейные, длиной 50—60 километров, другие — с нормальной колеей, разветвленные, протяженностью в сотни километров. Однако единой железнодорожной сети в Перу нет, и ни одна магистраль не пересекает страну с севера на юг или с востока на запад.

Причин здесь несколько. Не хватает средств на расширение железнодорожной сети, медленно растет парк локомотивов и вагонов. В северо-восточном департаменте Лорето простирается амазонская сельва, где сама мысль о просеках, насыпях и укладке шпал кажется абсурдной. Но самое главное препятствие — Анды. Могучие хребты Западной Кордильеры отделяют узкую полоску Тихоокеанского побережья от восточных районов страны. Неприступные «пяти»- и «шеститысячники», глубочайшие ущелья, казалось бы, навеки наложили запрет на трансперуанское рельсовое сообщение.

И тем не менее Перу держит своеобразный рекорд по части железнодорожного строительства — здесь лежит самая высокогорная в мире железная дорога.

Магистраль начинается в Лиме. Очень скоро рельсы забираются в горы, а в городе Ороя путь раздваивается: одна ветка уходит на юг к городу Уанкавелика, вторая бежит на север и заканчивается в селении Гойльярискисга. «Заоблачных» железных дорог в мире, пожалуй, не так уж много, но равных этой нет нигде: большая часть пути пролегает выше четырех тысяч метров, а наивысшая точка находится и вовсе на «альпинистской» высоте — 4817 метров над уровнем моря.