Чтобы «привести новичка в соответствующую норму», Марселя два дня продержали голым без пищи и воды в ледяной одиночной камере. Террье едва стоял на ногах, но его снова заставили ползать, бегать, маршировать с набитым камнями мешком на спине. А потом, когда, казалось, не оставалось уже больше никаких сил терпеть, был «Джонни» — бессмысленное вбивание в землю пудовым молотом огромного камня.

Как и многие другие штрафники иностранного легиона, попавшие в исправительный лагерь Сен Жан, Террье пытался бежать, готовый на все, лишь бы вырваться из этого ада. Но как практически всех беглецов, его ловили. И каждый раз он с ужасом обнаруживал, что палачи испытали не весь свой страшный арсенал.

* * *

Этот рассказ бывшего легионера Мишеля Трувэна, прослужившего пять лет в иностранном легионе под вымышленным именем Марселя Террье и списочным номером 148910, я прочитал во французском журнале «Пари-матч». И вспомнил Корсику, окрестности города Корте, крутую дорогу к лагерю Сен Жаи.

Я ехал по ней и думал, что все хорошо в меру. Даже красота. Там, где ее слишком много, необходимость постоянного восхищения утомляет, и в конце концов красоту перестаешь замечать...

Человек, внезапно возникший перед машиной на пустынной в этот утренний час дороге, явно хотел пить. «Вода», — произнес он грубо, как никогда не скажет француз. То, что он не корсиканец, было ясно по белесым бровям, серым глазам и по блестящему ежику рыжих волос.

Незнакомец появился на дороге так неожиданно, что я едва успел затормозить. Остановившись, увидел, что там, откуда он вышел на асфальт, меж кустов стоял малолитражный «ситроен».

—...Имеете вы вода? — повторил мужчина. Я не успел ответить, как он вдруг испуганно обернулся, увидел идущего к автомобилю крестьянина и, в два прыжка перемахнув шоссе, скрылся в кустах на противоположной стороне.

— Kepi blans! — Белая фуражка! — закричал усатый крестьянин, указывая на то место в кусках, где исчез рыжий незнакомец. — Legione fora! — Иностранный легион!

Он подбежал ко мне и, испуганно моргая, не столько словами, которых по-французски знал немного, сколько жестами, начал объяснять, что сбежавший человек прятался здесь в кустах, внимательно следил за моим приближением и вышел на дорогу лишь тогда, когда убедился, что я в машине один.

— А теперь он убежал потому, что нас двое, — крестьянин обнял меня и засмеялся.

Продолжая широко улыбаться, он все так же жестами объяснил, что старенький «ситроен» — его машина. Он ходил на виноградник, а вернувшись и увидев рыжего, спрятался.

— Pericolo! — Опасно! — сказал крестьянин тихо, и улыбка разом исчезла с его лица, а глаза снова округлились от страха. Указывая пальцем в кусты на другой стороне дороги, он вновь повторил. — Legione fora!

Я уже кое-что знал о Корсике и тотчас понял, что рыжий — дезертир из иностранного легиона, встреча с которым в тех местах, пожалуй, опаснее, чем в тайге зимой с голодным волком. Кроме того, в разные РОДЫ встречался с теми, кого пытались усмирять «белые фуражки» в Алжире и во Вьетнаме. Слышал их рассказы в Марселе, городе, где для большинства «белых фуражек» начинается путь в легион.

* * *

Иностранный легион французской армии из наемников различных национальностей создал король Луи-Филипп в 1831 году. Франция в те годы расширяла колониальные владения в Африке, и нужна была надежная военная сила, чтоб держать в повиновении покоренные народы. Карательные функции легиона определили и методы его действий, и его состав: воевать за деньги, за возможность по истечении срока службы выйти в отставку с «чистыми бумагами»; в легион шли чаще всего люди с преступным прошлым.

В начале пятидесятых годов XX века, когда легион был брошен на подавление национально-освободительной борьбы народов Индокитая, четыре пятых в нем составляли бывшие гитлеровцы. Потому-то в те годы невесело шутили: «Французский иностранный легион превратился в эсэсовский». Тогда в нем было 100 тысяч человек. На рубеже семидесятых годов — около восьми тысяч. Но легион отнюдь не скончался, не канул в Лету, как могло показаться потому, что о нем перестали писать газеты.

...По журналистским делам я много раз бывал в Марселе. Но никак не удавалось узнать подробности об иностранном легионе из первых уст. Официальных интервью «белые фуражки» не дают, а сам легион — такая организация, куда не рискуют пробираться даже местные журналисты.

Однажды в воскресенье я решил съездить на остров Иф. Все некогда было раньше посмотреть темницу, где якобы томился граф Монте-Кристо, тайный ход в соседнюю камеру аббата Фарио и скалу, с которой героя, сочтя за мертвеца, выбросили в море.

Погода в тот день испортилась. С моря дул резкий ветер. Легкое прогулочное суденышко, курсирующее между марсельским портом и островом, качало, и широкоплечий немолодой матрос у трапа протягивал туристам руку, чтобы ненароком не оступились. На тыльной стороне ладони, там где моряки испокон веков выкалывали свои имена, я увидел татуировку: «Le grand inconnue».