Маленький король вдруг улыбнулся.

— По правде говоря, я перестал думать о нём, как проклятии, годы назад, парень.

Я поднял брови.

— Тогда зачем вы его возобновляли?

— Как защиту, — сказал он. — От настоящего проклятия бейсбола.

Я перевёл взгляд с него на билеты и задумался на мгновение. Затем сказал:

— Я понимаю.

Это заставило Гвинна обернуться ко мне, удивлённо выгнув брови.

— Неужели? Он изучал меня некоторое время, а потом улыбнулся, медленно кивая. — Да. Да. Вы мудры, для столь молодого.

Я печально покачал головой.

— Недостаточно мудрый.

— Каждый с языком себя мудрым почитает, — ответил Гвинн. Некоторое время он разглядывал свои билеты, потом заложил руки за спину.

— Теперь вы снискали лояльности некоторых из Крошечного Народа, а это не такая уж быстрая и простая задача.

Вы поносили королев Сидхе. Вы даже сунули палец в глаз Эрлкинга, что забавляет меня до сих пор. И вы были достаточно умны, чтобы найти нас, а это редко кому удавалось, и изо всех сил старались быть вежливым, а от вас это означает нечто большее, чем от других.

Я медленно кивнул.

— Итак, Гарри Дрезден, — сказал король Гвинн, — я буду рад принять во внимание, если вы скажете, что Кабс желают, чтобы я прекратил свои усилия.

Я долго раздумывал, прежде чем ответить ему.

Мистер Донован сидел в моем офисе в другом до смешного дорогом костюме и серьёзно смотрел на меня.

— Ну?

— Проклятие никуда не делось, — сказал я. — Извините.

Мистер Донован нахмурился, словно пытаясь определить, шучу я или нет.

— Я ожидал, что вы заявите, что оно пропало, и заберёте ваш гонорар.

— Я подошёл к этому странному делу серьезно и с профессиональной этикой, — ответил я.

Я подвинул к нему лист бумаги и сказал:

— Мой счёт.

Он взял его и перевернул.

— Он пустой, — сказал он. — Зачем этот бланк, когда там просто последовательность нулей?

Он посмотрел на меня ещё строже.

— Взгляните на это иначе, — сказал я. — Вы не приняли во внимание позитивный аспект Проклятия козла.

— Позитивный? — спросил он. — У полосы невезения?

— Точно, — сказал я. — Сколько раз вы слышали, как люди жалуются, что профессиональный бейсбол чихать хотел на всё, кроме денег?

— Какое это имеет отношение…

— Вот почему все так прикованы к Серии в эти дни. Не обязательно потому, что это означает, что вы лучший, потому что вы приняли вызов и победили. Серии означают миллионы долларов для клуба, для бизнеса, все виды денег. Даже болельщики одержимы этой Серией, так как это самая значимая вещь в бейсболе. На стадионах даже не знаю, что творится, все начинают носить имена своих корпоративных спонсоров.

— И вы уловили суть? — спросил Донован.

— Да, — сказал я. — Бейсбол — это больше, чем деньги и победы. Это столкновение с проблемами в одиночку и в команде. Это время, проведённое с друзьями, семьей и соседями, в красивом парке, наблюдая за перипетиями игры. Это… — я вздохнул. — Это такое удовольствие, мистер Донован.

— И вы утверждаете, что проклятие — это удовольствие?

— Подумайте вот о чём, — сказал я. — У Кабс самые верные и преданные поклонники в Высшей Лиге бейсбола. Они болеют за них не затем, чтобы увидеть, как Кабс порвут другие команды, потому что они потратили больше денег, нанимая лучших игроков. Вы же знаете, что нет — потому что все они знают о проклятии. Если вы знаете, что ваша команда не имеет шансов победить в Серии, то подбадривание игроков становится чем-то большим, чем орать, когда они кого-нибудь разгромили. Это традиция. Это лояльность к команде и товарищество с другими болельщиками, и выиграют они или проиграют, просто наслаждаться проклятой игрой.

Я развел руками.

— Это снова насчет удовольствия, мистер Донован. Только Ригли Филд может быть стадионом профессионального бейсбола, где вы можете так сказать.

Донован уставился на меня, словно я заговорил по-валлийски.

— Я не понимаю.

Я снова вздохнул.

— Да. Я знаю.

Мой билет был для общего доступа, но я решил осмотреться вокруг, прежде чем игра начнётся. Карлос Замбрано был на горке, разогреваясь, когда я сел рядом с Гвинн ап Нуддом.

Человеческого роста, он был значительно выше шести футов, и он был одет в ту же одежду, что я видел раньше, в его бейсбольном храме. За исключением этого, он выглядел в точности так, как я его помнил. Он разговаривал с двумя людьми в ряду позади него, оживленно, о какой-то байке, которая вращалась вокруг невероятной дуги одного решающего мяча в переломный момент игры. Я дождался, пока он закончит свой рассказ, и снова повернулся к полю.

— Добрый день, — поприветствовал меня Гвинн.