Александр Архангельский - прозаик, публицист, автор и ведущий популярнейшей телепередачи"Тем временем".Автор романа"Цена отсечения",исторического повествования"Александр I",автобиографической прозы"1962.Послание к Тимофею".В новом романе"Музее революции"талантливый создатель виртуальных музеев Павел Саларьев выполняет серьезный заказ для знакомого олигарха, но случайный сбой телефонного коммутатора врывается вего планы: голос незнакомки занимает всё его воображение, а сама она вдруг назначает ему свидание за тысячи километров от дома.Параллельно разворачивается главный сюжет - Саларьев участвует в борьбе за земли усадьбы-музея"Приютино".Политики, священники, журналисты, музейные сотрудники и даже коты - все вовлечены в конфликт вокруг"Приютина",всерьез оправдывающего свое давнее прозвание -"Музей революции"…
Александр Архангельский
Музей революции
Роман
Оглавление
ЧАСТЬ 1. Герой Второго Уровня
Первая глава
Вторая глава
Третья глава
Четвертая глава
ЧАСТЬ 2. Технология улитки
Первая глава
Вторая глава
Третья глава
Четвертая глава
Пятая глава
ЧАСТЬ 3. Сибирское свидание
Первая глава
Вторая глава
Третья глава
Четвертая глава
Пятая глава
Шестая глава
ПРИЛОЖЕНИЕ
Я поведу тебя в музей!
Сказала мне сестра.
С. В. Михалков
ЧАСТЬ 1. Герой Второго Уровня
Первая глава
Зазвонил телефон.
— Алё!
— Ало.
— Алё, говорю!
— Да ало, ало. Ало же. Вам кого?
— Ччерт.
Трубку швырнули на крюк; удар по барабанной перепонке. Мобильный так не отключишь. Мобильный — зверок деликатный, треньк, треньк, ответьте, плз. И звонили не из дому, был слышен приземистый гул автомобильной трассы. Неужели телефон-автомат? Разве их еще не отменили?
Опять звонит. Отвратительный сигнал у городского телефона, тонкий, въедливый. И мелодию не поменяешь.
— Алё!
— Ало. Как, будем говорить, или продолжим трубками кидаться?
— Опять я, что ли, здесь?
— Опять.
— А кто это?
— Слушайте, не я же вам звоню. Вообще-то. Сами представьтесь.
— У, чччерт.
Снова раздаются дробные гудки.
Нет, на этом мужичок не остановится. Голос рыхлый; говорит рывками, сразу слышно, что упрямый. Должно быть, кряжистый и невысокий, а на плечах топорщатся черные волосы с проседью. Слева кустик, справа кустик. На голове залысины. Лоб в тяжелых морщинах. И брови нависли.
А вот и он.
— Алё.
— И снова здрасьте. Может, все-таки вы объясните, кто вы? и куда звоните? и кому? может, вам дали ошибочный номер?
— Домой я звоню, понятно? Супруге. А попадаю к тебе. У меня сейчас карточка кончится. А киоски все позакрывались до утра. А симка, прикинь, не контачит. Такая тут страна.
— И что же, из отеля слишком дорого?
Подпустил иронии, не удержался.
Неизвестный голос помягчел, стал высокомерно-снисходительным.
— Ты не понял, брат. Мы тут на джипах, через всю страну, мы едем.
— А, сафари? Соболезную. Попробуйте жене на сотовый набрать, у нее же есть мобильный?
Еще один укольчик, легкий, но болезненный. Впрочем, кажется, у мужика слоновья шкура, он таких укольчиков не замечает.
— Да не берет она, ты понимаешь? — железо в голосе вернулось, но стало ржавым. — Опять небось забыла где-нибудь. А он на первом же звонке включается, зараза, пи-пи-пи, оставьте сообщение. И деньги жрет. А послезавтра вылетать домой, не сговоришься. Чччерт. Чччерт. Чччерт.
Слышно, как мимо звонящего проносится машина; ветер бьет взрывной волной.
— Что же вы так чертыхаетесь? Побойтесь Бога.
— Какого бога? А, ты в этом смысле. В общем, ладно. Как, говоришь, тебя зовут? Меня — Старобахин. Николай Петрович. Николай. А ты?
— Саларьев. Павел Саларьев.
— Павел, послушай сюда. Если уж так. Сейчас у вас там сколько? Двенадцать уже? У меня десять тридцать. Ну да. Так точно, десять тридцать. Ручка есть? Мужик, прошу, давай по быстрому, пока не поздно, спиши мой номер. Три девятки семь восемь ноль семь. Списал? И мобильный супруги, на всякий… Успеваешь? Позвони с утра на станцию, узнай, в чем дело, лады? Не нравится мне это. Я карточку куплю…
Телефон сглотнул, и связь оборвалась.
Саларьев отругал себя за мягкотелость; нужно было нахала послать, далеко и надолго. И решил, что надо позвонить домой, в Питер. После этого — «мужик», «по быстрому», «списал» — почему-то захотелось вдруг услышать честный, ровный, без малейших примурлыкиваний голос Таты. Вяловатый, выдохшийся, как минеральная вода в приоткрытой бутылке. Но домашний ласковый и теплый. Или же, наоборот, холодный — когда они поссорятся. В Тате странно сочетаются расплывчатость и определенность.