Дзюнко внимательно смотрела на нее, не отводя глаз:

— У кого-то из вас было оружие?

Нобуэ не ответила.

— Было, так ведь? Да ладно тебе. Меня этим уже не удивишь. Я подозревала нечто в этом роде.

— Но откуда? — удивилась Нобуэ. Потом она вытаращила глаза и разинула рот. — Как ты догада… Эта рана у тебя на плече — это Асаба стрелял в тебя? Это он?

Дзюнко помолчала, прижимая руку к раненому плечу, а затем настойчиво продолжила расспросы:

— У Асабы было оружие?

Нобуэ молча кивнула.

— Значит, когда он порезал тебя, пистолет уже был.

— Да.

— Как-то странно, тебе не кажется? Тебя спас водитель грузовика, значит, должна была вмешаться полиция. Между тем этого не произошло, так? Ну да, в меня стрелял Асаба. И пистолет все еще у него. Ты говоришь, все это произошло год назад. Почему не вмешалась полиция?

Нобуэ заволновалась, и Дзюнко догадалась, в чем дело. Догадка ошеломила ее.

— Ты не заявила в полицию?

— Э-э…

— Но почему? Почему? Ведь водитель грузовика, подобрав тебя, должен был отвезти тебя в полицию — или в больницу. Он что, не сделал этого?

Нобуэ беспомощно хихикнула:

— Этот водитель, он вез туда мусор, не имея на это права. Он бы здорово вляпался, если бы вмешалась полиция.

Противозаконный вывоз мусора.

— Значит, в полицию ему ходу не было, так? С больницей тоже могли возникнуть осложнения… Но он остановился, увидев меня в слезах и крови… Он ведь мог просто проехать мимо, но он остановился. Приятный пожилой человек. Он довез меня прямо до дому, хотя тут же умчался прочь. Об остальном позаботились мои родители.

— Родители тоже не стали обращаться в полицию?

Нобуэ замерла, как будто ее током ударило, и лицо ее, когда она вновь повернулась к Дзюнко, было очень серьезным.

— Это я попросила их не обращаться, — ровным голосом произнесла она.

— Почему?

— Я знала, что, если мы заявим в полицию, нам всем троим не жить.

Дзюнко снова всмотрелась в черное пятнышко в правом глазу Нобуэ. Оно выглядело как точечный ожог.

— Ты уверена, что поступила правильно? — тихо спросила она.

— Во всяком случае, я рада, — еле слышно сказала Нобуэ. — Я не знаю, правильно это или нет, но я рада. Ведь мы остались живы. — Она едва заметно пожала плечами и продолжила: — Я сбежала и добралась домой. Потом позвонил Асаба. На следующий день или через день, не помню. Папа велел ему оставить меня в покое. Он сказал, что, если они не отстанут от меня, он обратится в полицию.

Дзюнко подумала, что такая сделка могла оказаться крайне опасной. На стороне Асабы были все преимущества. Он мог соблюдать соглашение, а мог и нарушить его. Если бы нарушил, случилось бы то, чего опасалась Нобуэ, — вся их семья погибла бы. Молчание ни от чего их не спасало.

— Асаба просто надрывался со смеху, — продолжала рассказывать Нобуэ. — Он-то знал, на чьей стороне перевес. А я тоже была замешана кое в чем и не хотела, чтобы об этом стало известно полиции. Я же состояла в шайке Асабы.

— Твой отец и об этом знал?

— Да. Он еще и поэтому не хотел обращаться в полицию. Он говорил: «Это повредит твоему будущему». — Нобуэ засмеялась. — Как будто у меня есть будущее!

— Конечно есть. Ты ведь работаешь вместе с родителями.

Нобуэ просто отмахнулась от такого будущего:

— Я вовсе не жажду заниматься этим всю жизнь.

— Ну, может, потом…

— Как ни крути, а в таком будущем одна тоска зеленая. — Нобуэ взлохматила пальцами волосы. — Работа, еда, сон и опять работа. Разве это жизнь? И мы вечно будем биться как рыбы об лед. А в мире столько всего притягательного, и многие получают от жизни все, чего хотят.

— Не уверена…

— Я просто чувствую, что мне выпала пустышка. Ты можешь понять, каково это?

Внезапно Дзюнко поняла, почему эта девочка связалась с Асабой, разделяла их взгляды, занятия и увлечения. Точнее, она отчасти поняла, почему Нобуэ потянулась к этой шпане.

Скука и гнев.

Вот именно. Те четверо, с которыми Дзюнко разделалась на берегу Аракавы, рассуждали точно так же: «Жизнь — сплошная скукота. Хочется как-то развлечься. Это свободная страна, и мы можем делать все, что захотим. Почему у одних гадов есть все, а у нас ни шиша?»

Нобуэ думала так же, и сейчас думает. В общем-то, она ничуть не изменилась.