— Рада слышать, что мои родичи угодили вашей блистательности, — сказала Зеленая Благодать, пока Квецца наполняла ее чашу темно-красным вином. — Надеюсь, и я сумею. — Время выбелило ее волосы и сделало кожу пергаментной — только глаза, мудрые и печальные, горели яркой зеленью в тон ее облачению. — Простите великодушно, но вид у вашей блистательности усталый. Хорошо ли вы спите?

Дени с трудом удержалась от смеха.

— Не слишком. Прошлой ночью три квартийские галеи под покровом тьмы поднялись по Скахазадхану. Дети Неопалимой пускали огненные стрелы в их паруса и метали на палубу горшки с горящей смолой, но галеи быстро прошли мимо и заметного ущерба не потерпели. Квартийцы хотят и реку для нас закрыть, как закрыли залив, притом они более не одиноки. К ним подошли три галеи из Нового Гиса и каррака из Толоса. — В ответ на предложение заключить с ней союз толосийцы обозвали королеву шлюхой и потребовали, чтобы она вернула великим господам Миэрин. Это было предпочтительнее ответа Мантариса: оттуда ей с караваном прислали кедровый сундук, где обнаружились замаринованные головы трех ее посланников. — Разве что ваши боги помогут. Попросите их наслать шторм и разметать вражеские галеи.

— Я помолюсь, принесу жертву. Быть может, боги Гиса услышат меня. — Галацца пригубила вино, не сводя глаз с Дени. — Но штормы бушуют не только в море. Мне сказали, что еще несколько вольноотпущенников погибли минувшей ночью.

— Трое. — Это слово отозвалось горечью во рту Дени. — Трусливые убийцы вторглись к ткачихам, никому не делавшим зла. У меня над кроватью висит гобелен, подаренный ими. Сыны Гарпии разломали на куски их станок, а женщин изнасиловали и перерезали им глотки.

— Да, так нам и передали. Но ваша блистательность имели милосердие не отвечать кровью на кровь. Не тронули никого из детей, живущих у вас в заложниках.

— Пока нет. — Дени привязалась к своим маленьким подопечным. Среди них есть застенчивые и дерзкие, ласковые и угрюмые, но все они дети и ни в чем не повинны. — Кто же будет наливать мне вино и прислуживать мне за ужином? — Она пыталась обратить всё в шутку, но жрица не улыбнулась.

— Говорят, будто Лысый хочет скормить их вашим драконам. Жизнь за жизнь — по ребенку за каждого погибшего из Бронзовых Бестий.

Дени гоняла еду по тарелке. На Гразхара и Квеццу она не смотрела, боясь расплакаться. У Лысого сердце жестче, чем у нее: они уже раз десять спорили из-за этих детей. «Сыны Гарпии смеются в своих пирамидах, — не далее как утром заявил он. — Какой толк в заложниках, если не убивать их?» В его глазах она слабая женщина, но с нее довольно одной Хазеи. Мир, купленный кровью детей, ей не нужен.

— Ночные убийства — не их рук дело, — сказала Дени, — а я хоть и королева, не мясничиха.

— Миэрин воздает за это хвалу богам. Я слышала, астапорский король-мясник мертв?

— Убит собственными солдатами, которым приказал выйти на бой с юнкайцами. — Эти слова тоже оставляли горечь на языке. — Не успел он остыть, как его место занял другой, нарекший себя Клеоном Вторым. Этот продержался восемь дней до того, как ему перерезали глотку. Убийца и наложница первого Клеона потребовали корону себе — астапорцы их кличут королем-душегубом и королевой-шлюхой. Их сторонники ведут уличные бои, а под стенами стоят юнкайцы со своими наемниками.

— Мы живем в скорбные времена. Угодно ли вашей блистательности выслушать мой совет?

— Вы знаете, как я ценю ваши мудрые речи.

— Он прост: выходите замуж.

— Вот как. — Дени с самого начала ждала чего-то подобного.

— Вы часто изволите говорить, что совсем еще молоды, а с виду ваше великолепие и вовсе дитя. Вам нужен король, который возьмет на себя ваше непосильное бремя.

Дени подцепила кусочек баранины, откусила, медленно прожевала.

— Этот король сможет надуть щеки и загнать галеи Ксаро обратно в Кварт? Или снять осаду Астапора, хлопнув в ладоши? Сможет он накормить моих подданных и вернуть на мои улицы мир?

— А вы сами все это можете? Король не бог, однако сильный мужчина способен на многое. Народ смотрит на вас и видит заморскую пришелицу, которая хочет убить нас и взять в рабство наших детей. Гискарец из благородного дома примирил бы город с вашим правлением — иначе оно, боюсь, может закончиться так же, как началось: в крови и огне.

— Кого же боги Гиса прочат мне в короли и мужья?

— Гиздара зо Лорака, — не замедлила с ответом Галацца.

— Почему его? — не скрыла удивления Дени. — Скахаз тоже благородных кровей.

— Скахаз — Кандак, Гиздар — Лорак. Разница, да простит меня ваше великолепие, доступна только гискарцам. Я часто слышу, что вы происходите от Эйегона Завоевателя, Джейехериса Мудрого и Дейерона Дракона, в Гиздаре же течет кровь Маздана Великолепного, Хазрака Красивого и Зхарака Освободителя.

— Его предки столь же мертвы, как мои. Не их ли тени помогут Гиздару защитить Миэрин от врагов? Мне нужны корабли и мечи, а вы предлагаете мне усопших.

— Мы древний народ, и предки значат для нас очень много. Если вы вступите в брак с Гиздаром, отец вашего сына будет гарпией, мать — драконом. Он исполнит пророчество, и ваши враги растают, как снег по весне.

«Жеребец, который покроет весь мир…» Дени знала цену пророчествам. Все они только слова, а слова — ветер. Не подарит она Лораку наследника, сочетающего в себе дракона и гарпию. Она зачнет дитя вновь, когда солнце встанет на западе и зайдет на востоке, и моря высохнут, и ветер унесет горы, как листья. Но у нее десятки тысяч других детей, назвавших ее матерью, когда она разбила их цепи. Никакой муж не вернет к жизни Крепкого Щита, брата Миссандеи, и Рилону Ри, что так чудесно играла на арфе, но если он способен покончить с убийствами, долг перед мертвыми обязывает ее вступить в этот брак.