— Они еще не готовы, ваше величество, но вскорости мы будем рады себя показать.

— Скорее бы. — Дени хотела поцеловать старого рыцаря, но тут вошла Миссандея.

— Скахаз просит принять его, ваше величество.

— Хорошо, пусть поднимется.

Лысого сопровождали двое Бронзовых Бестий в масках ястреба и шакала — одни только глаза и видны.

— Ваша блистательность, Гиздар прошлым вечером вошел в пирамиду Цхаков и вышел оттуда лишь ночью.

— Сколько всего он посетил пирамид?

— Эта одиннадцатая.

— А сколько дней прошло с тех пор, как прекратились убийства?

— Двадцать шесть, — со злобой ответил Лысый. Именно он предложил следить за всеми действиями нареченного королевы.

— Гиздар пока держит слово.

— Вопрос, как он добился этого. Попросил Сынов Гарпии спрятать ножи? Он один из них, говорю вам, потому они и послушались. Может, он и есть Гарпия.

— Если Гарпия существует, — ответила она. Скахаз был уверен, что где-то в городе скрывается генерал, командующий теневой армией, но Дени не разделяла его уверенности. Бронзовые Бестии хватали Сынов Гарпии десятками, и те порой называли на допросах какие-то имена, но имен было слишком уж много. Хорошо бы, конечно, приписать все преступления одному-единственному врагу, который в конце концов попадется и будет казнен, но Дени подозревала, что врагов у нее на самом деле не счесть.

— Гиздар зо Лорак — человек влиятельный и богатый, — продолжала Дени. — Быть может, он купил мир за свое золото или убедил других знатных господ, что наш брак им только на пользу.

— Если он и не Гарпия, то знает, кто такой Гарпия. Выяснить это просто. Позвольте мне допросить Гиздара, и он сразу сознается.

— Не верю я подобным признаниям. Ты добываешь их с большой легкостью, а толку нет.

— Ваша блистательность…

— Я сказала «нет».

Набычившись, Лысый сделался еще безобразнее.

— Вы совершаете ошибку. Великий господин Гиздар морочит вашему великолепию голову. Хотите впустить на свое ложе змею?

Она хотела, чтобы на ложе с ней был Даарио, но прогнала его прочь ради Скахаза и его земляков.

— Продолжай следить за Гиздаром, но не причиняй ему зла. Ты понял?

— Я не глухой, ваше великолепие. Слышу и повинуюсь. — Лысый достал из рукава пергаментный свиток. — Взгляните вот на это, ваше великолепие. Список всех миэринских кораблей, участвующих в блокаде, с их капитанами. Все они великие господа.

В списке числились все знатные фамилии Миэрина: Хазкары, Мерреки, Кваццары, Цхаки, Раздары, Газины, Пали. И Резнаки тоже, и Лораки.

— И что же?

— У каждого из списка в городе есть родные. Сыновья, братья, родители, жены и дочери. Позвольте Бронзовым Бестиям взять их под стражу, и корабли будут вашими.

— Если я пошлю в пирамиды Бестий, в городе вспыхнет война. Доверимся Гиздару в надежде, что он добьется мира. — Дени поднесла пергамент к свече и сожгла под злобным взглядом Скахаза.

Ее брат Рейегар гордился бы ею, сказал сир Барристан, и Дени вспомнилось, что говорил в Астапоре сир Джорах. Рейегар сражался отважно, благородно, по-рыцарски — и погиб.

Спустившись в чертог из пурпурного мрамора, она увидела, что там почти пусто.

— Разве сегодня просителей нет? — спросила она. — Никто не хочет получить серебро за овцу?

— Нет, ваше великолепие, — ответил Резнак. — Город охвачен страхом.

— Чего они боятся? Не понимаю.

Но бояться, как она убедилась в тот же вечер, было чего. Пока маленькие заложники Миклаз и Кезмия накрывали ей скромный ужин из осенней зелени и имбирного супа, Ирри доложила, что к королеве пришла Галацца Галар с тремя Лазурными Благодатями.

— И Серый Червь тоже ожидает, кхалиси. Говорят, по неотложным делам.

— Проводи их в мой чертог, вызови Резнака и Скахаза. Зеленая Благодать не сказала, зачем пришла?

— Астапор, — ответила Ирри.

Первым говорил Серый Червь.

— Всадник на бледном коне выехал из утреннего тумана. Кобыла, розовая от крови и пены, с выкаченными от ужаса глазами, едва добрела до ворот. «Горит», — крикнул всадник и свалился с седла. Ваш слуга, за которым послали, велел отнести его к Лазурным Благодатям. Когда умирающего вносили в ворота, он еще раз сказал «горит». Под его токаром скрывался скелет, охваченный лихорадкой.

— Безупречные принесли этого человека в храм, — продолжила одна из Лазурных. — Мы раздели его, обмыли холодной водой. В бедре у него сидела стрела. Древко он отломил, но острие застряло внутри, и рана из-за этого воспалилась. Он умер час спустя, повторяя «горит, горит».

— Что горит?

— Астапор, ваша блистательность, — пояснила другая Лазурная Благодать. — Однажды он так и сказал: «Астапор горит».

— Быть может, он бредил.

— Мудрая мысль, ваша блистательность, — сказала Галацца Галар, — но Эзарра заметила еще кое-что.