— Могут и не дойти,— Геннадий Бондырев, начальник нашего отряда, кивнул в сторону буйной речушки. Вода с шумом вливалась в узкую горловину долины. По каменистому дну грохотали валуны.— Таких прижимов на их пути несколько.

— На всякий случай вниз нужно сплавать,— сказал я. Недолго думая, взвалил на себя скатку резиновой лодки и понес к рычащему потоку.

Славка Захаров, проворный, сметливый рабочий, помог мне надуть лодку. С ним мы и решили плыть.

— Возьмите спасательные жилеты! — крикнул Бондырев, перекрывая своим могучим голосом рев воды, и кинул в лодку пару красных жилетов.— Да без форса!

Я сел на корму и лихо оттолкнулся веслом. Вся изыскательская братия высыпала на берег проводить нас. Ребята в черных спецовках, девушки в спортивных костюмах и белых кедах. Я считал себя старым лоцманом, потому что вырос на шверистом Иркуте. И очень непринужденно сидел на корме.

Лодку подхватила упругая пляшущая волна. Резиновые бока зазвенели от ее ударов.

Я повернулся, чтобы помахать рукой, но внезапно берег вместе с людьми опрокинулся. Глаза резанула вода. Телогрейка налилась свинцом. Ноги в утепленных кирзовых сапогах не доставали дна. А потянуло меня ко дну с неодолимой силой. Хорошо, что течение протащило несколько метров и я подбился к берегу. Только к противоположному — дикому. Глупо, постыдно, позорно на виду у всех тонуть. Но и оказаться одному на пустынном берегу, где еще дотаивали лафтаки наледей, не веселее.

По Мамакану неслись наперегонки красные скаты — спасательные жилеты. Славка на нашем берегу вцепился сильной рукой в космы ивового куста, другой рвал из воды лодку. Не успело буйное течение перебороть моего напарника — несколько рук сразу подхватили Славку и выволокли его на берег. А он, молодчина, не бросил лодку.

Мне стали что-то кричать, но вода глушила слабые голоса, пока не затрубил сам начальник.

— Пробку-у-у выбило-о-о,— сообщил мне Бондырев и показал дыру в лодке на месте ниппеля.— Будем ремонтирова-а-а-ать!

Я заметался по берегу. Вода всхлипывала в сапогах, противно обвисла на мне одежда, и галька льдяно похрустывала под подошвами. «У нас всего лишь одна лодка! — вспыхнула паническая мысль.— Всего одна!»

— До утра постараемся починить,— прокричал Бондырев.— Разводи костер, сушись, не кисни!

И он пошел вслед за остальными в зимовье. Его большие ноги были облеплены мокрыми штанами. Но он их сменит в зимовье. А мне сними попробуй: вмиг окоченеешь. «И чего я подался на Север, на эти бедные россыпушки, отработанные в прошлом веке? — размышлял я, лязгая зубами на черном валуне.— Мог бы выбрать что-нибудь поперспективней...» Постанывая, я поднялся с валуна и начал собирать сушняк. Костер кое-как с помощью бересты развел. И разделся, скрипя зубами. Потом распялил одежду на кусте возле костра. Я уже смирился с тем, что придется ночевать здесь. Но глаза сами собой косили на узкое окно зимовья, освещенное пламенем свечи. Искры моего костра неслись ввысь и там становились блестящими созвездиями. Я загляделся на небо и не заметил, как на том берегу опять собралась вся партия.

— Может, на веревке перетянем тебя? — затрубил Бондырев, приставив ладони ко рту.— Как мыслишь, Геха?

— Давай! — завопил я, ощущая прилив тепла в груди.

Начальник раскрутил молоток, привязанный к шпагату, и швырнул мне. Я схватил шпагат и потянул им веревку. Между нами образовалась дуга, подобная натянутому луку. Но богатырь Мамакан не давал ступить шагу, стараясь сбросить меня и Бондырева в бурлящую воду. О переправе на веревке не могло быть и речи.

Я вернулся к костру. Порезанные шпагатом руки дрожали от холода и бессилия...

Наши снова высыпали на берег. Блеснул резиновый бок лодки. Надутой, как дирижабль, лодки!

— Починили — привязываем тебе,— загремел бас Бондырева.— Но лучше дождись утра... Слышишь?

— Тебя бы на мое место, лось!

Лодку закрутило и понесло. Однако нетрудно было подтянуть ее за веревку. На дне вместо весла лежала лопата. Стоило рискнуть.

Я сел в лодку и оттолкнулся лопатой. Меня так понесло, что сердце сжалось до зернышка. Я сидел на дне, чутко хранил равновесие и греб осторожно. По берегу бежали мне наперехват. Но лодка сильно обогнала спасателей, потому что я не хотел больше ставить ее круто против течения. И меня в конце концов поднесло к косе, даже выбросило на песок...

Через полчаса я обжигал рот крепким чаем и с юмором распространялся по поводу своих злоключений, переживаний и размышлений. За этими обсуждениями мы незаметно дождались Геннадия и Володю. Они благополучно дошли до лагеря гидрологов и передали по рации, что надо. И я подумал тогда, что россыпушки нашей партии пусть мелкие, да люди какие! Оставить таких — себя потерять!

А в первый день моего приезда в Северобайкальский отряд разговориться как следует не дал еще и неожиданный гость.

Не успели мы выпить по кружке горячего, заваренного до цвета сосновой коры чая, как донесся стук копыт. На песчаной тропке показался всадник в форме лесничего. Ехал лесничий-бурят на гнедой лошади. Лицо его багровело, как солнечный шар в дымной мгле, зеленая кокарда на фуражке сбилась набок, щеку перекрещивал след сажи. Лесничий подскакал к навесу, передернул вперед полевую сумку и достал из нее карту.

— Кто тут у вас теперь максимально главный? — потребовал всадник.

Руднев поднялся, шагнул к неожиданному гостю и настороженно улыбнулся.