Добраться до своего батальона удалось только с наступлением темноты. Гитлеровцы, использовав лесные завалы и минно-взрывные заграждения, остановили наши подразделения перед вторым оборонительным рубежом. В течение ночи с 3 на 4 ноября мы осуществили дозаправку машин горючесмазочными материалами, боеприпасами и немного отдохнули. На рассвете 4 ноября командир батальона, собрав нас, командиров танков, взводов, рот и офицеров-самоходчиков, вывел нас на первую линию наших стрелков. И показал:

— Вот видите, впереди нас в трехстах метрах устроены сплошные лесные завалы из бревен? За этими завалами и сидит противник, он и не дает подняться нашим стрелкам.

Меня до сих пор удивляет, почему фашисты не обстреляли нас тогда, ведь мы же стояли во весь рост, одетые в форму танкистов...

Я оглянулся на товарищей и тут только заметил, что нас осталось 9 командиров из 13, из тех, что собирались 2 ноября в землянке командира батальона перед наступлением. А значит, осталось и 9 танков. Но самоходных орудий по-прежнему было три.

Чумаченко продолжал:

— Сейчас же выдвигайтесь на эту поляну, развернитесь в линию и атакуйте противника.

Такая постановка задач в годы войны практиковалась часто, и она себя зачастую оправдывала, мы наглядно видели противника и хорошо усваивали задачу.

Мы вышли на опушку, фашисты дали нам спокойно развернуться, а затем открыли бешеный огонь из-за бревен. Мы же огнем с места, короткими остановками начали расстреливать завал бронебойными и осколочными снарядами. Конечно же, нам, командирам танков, в этой обстановке лесного боя пришлось в основном ориентироваться, высовываясь из командирского люка. В один из таких моментов на моих глазах от разрыва вражеского снаряда был тяжело ранен в голову мой товарищ по 2-му Горьковскому танковому училищу лейтенант Василий Смирнов.

В курсантской роте, да и не только в роте, а и во всем училище я был самый младший по возрасту. Василий же Смирнов уже до войны работал два года директором средней школы. Поэтому я всегда внимательно прислушивался к его советам. В пылу боя я не видел, как его вынесли из танка и как увезли, но мы считали его погибшим.

К моей большой радости, в январе 1952 года на Ярославском вокзале, в воинском зале, я увидел очень знакомого мне пожилого офицера войск МВД. Остановился, вгляделся, узнал и окликнул его: «Вася!» Он обернулся ко мне, и мы расцеловались...

А в тот день нам все-таки удалось разбросать бревна в обороне гитлеровцев и, преследуя их по просекам и лесной чащобе, еще засветло выйти на опушку леса к совхозу «Виноградарь». А дальше дела пошли хуже. Противник обрушил на наш боевой порядок шквальный огонь артиллерии и под его прикрытием, развернув в боевой порядок до 30—35 танков, бросил их в контратаку. Силы были неравны. Проведя напряженный лесной бой и вырвавшись первыми на опушку леса, откуда нам стала видна северная окраина Киева — Приорка, мы, ведя ответный огонь, используя выгодный рельеф местности и лесной массив, отошли в глубь леса и организовали круговую оборону.

Противник, подойдя к лесному массиву, выдвинул вперед подразделения охранения, состоящие из трех средних танков, а главными силами, построившись в две походные колонны, двинулся в лес.

Мне было приказано своим танком перекрыть центральную просеку. Справа и чуть сзади встал танк Ванюши Абашина, а слева меня уже прикрывала самоходная установка ИСУ-152. Начало быстро темнеть. Подходили главные силы гитлеровцев. По шуму моторов было ясно: впереди шел тяжелый танк «тигр».

Слышу голос командира роты старшего лейтенанта Аветисяна: «По танкам противника огонь!» Приказываю Семилетову:

— Вася, на малых оборотах чуть дай вперед, а то мне мешает дерево.

— Есть чуть вперед на малых! — ответил Семилетов.

За сутки боя мы с экипажем окончательно сработались, и он понимал меня с полуслова. Улучшив позицию, я сразу увидел надвигавшуюся на меня колонну противника. На этот раз гитлеровцы изменили своему принципу и двигались без света, делая подсветки с задних машин.

Не дожидаясь, когда механик-водитель окончательно установит танк, я дал первый выстрел по головному танку, который от меня уже находился метрах в пятидесяти. Мгновенная вспышка на лобовой части фашистского танка: он загорелся, освещая всю колонну.

— Подкалиберным готово! — докладывает заряжающий Голубенко без моей команды на это.

Вторым выстрелом в упор мы расстреляли выходящий из-за первого горящего танка второй. Он также вспыхнул. В лесу стало светло как днем. А в это время слышу выстрелы танка Ванюши Абашина. Слева — глухой и долгий выстрел нашей самоходки. А у нас в прицеле уже несколько снопов горящих танков. Кричу механику Семилетову, чтобы он подошел ближе. Фашисты начали отходить, пятясь задом. Подойдя почти вплотную к первому горящему танку, вижу за его правым бортом следующую живую цель (как оказалось впоследствии, это была крупнокалиберная самоходная пушка противника «фердинанд»). Прицеливаюсь и даю выстрел — и сразу горящий факел. Мы преследуем противника и овладеваем совхозом «Виноградарь». Стало быстро светать. Противник усилил огонь с позиций, оборудованных севернее района Приорка.