— Я не знаю, откуда вы взяли эту информацию, — сказал Дарби, — но мы не собираемся продавать Влада.

Потом выступил тренер Найстром и ответил на несколько вопросов, касавшихся ограничений сделок, пока миссис Даффи улыбалась так, будто понимала, о чем идет речь.

Саваж оглядел находившихся в комнате товарищей по команде, и его взгляд остановился на отце, который стоял рядом с тренерским штабом и разговаривал с какой-то женщиной в кружевной блузке и розовом лифчике, державшей одну из этих маленьких визгливых волосатых собачек. Женщина была определенно во вкусе Саважа-старшего: с пышной огромной копной светлых волос. Не некрасивая, но немного… слишком за рамками дозволенного. Тай удивился, где отец умудрился найти ее за два часа, прошедшие с момента их разговора.

— Когда в последний раз вы были в особняке «Плейбоя»? — спросил репортер, снова привлекая внимание Тая к владелице команды.

Ее гладкий лоб пересекла морщинка:

— Около пяти лет назад.

— Вы поддерживаете контакт с Хефом?

— Нет. Хотя я очень ценю мистера Хефнера и всегда буду ему благодарна, теперь моя жизнь сильно изменилась.

Тай почти ждал, что журналист попросит ее номер — теперь, когда она одинока. И подумал о фото в «Плейбое», на которых миссис Даффи была обнажена, и спросил себя, кто из представителей прессы видел тот разворот.

— Команда уже набрала двадцать штрафных минут. Лишь на прошлой неделе тренер Найстром выразил намерение сохранять количество набранных за игру штрафных минут на минимуме. Вам не кажется, что двадцать — это явное превышение? — задал Джим тот же вопрос, который задавал Таю несколькими минутами ранее.

Фейт улыбнулась и склонила голову набок.

— Мне очень жаль, но сейчас я не могу прокомментировать это. — Мужчина с темными волосами, одетый в зеленовато-голубую шелковую футболку, сделал шаг вперед и шепнул что-то на ухо Фейт. — А, хорошо. Число наших штрафных минут выросло, и нам это не нравится, — механически повторила она.

Тай бы рассмеялся, если бы не был так раздражен. Журналисты посмотрели друг на друга, и вместо того чтобы обозвать ее тупицей, кто-то спросил:

— Что вы думаете о сегодняшней игре? — позволяя ей сорваться с крючка.

— Она была великолепна. Все парни играли отлично.

— Вирджил собрал сильную команду. Я знаю, что он пытался подписать контракт с Шоном Тоусом. Что случилось?

Тоус хотел больше денег, чем стоил. Вот что случилось.

— Сейчас я не могу прокомментировать это.

— Что вы думаете о хет-трике капитана?

Ублюдки почти не расспросили Тая об этом хет-трике. Фейт улыбнулась, и Саваж засомневался, знает ли она хотя бы, что такое хет-трик.

— Конечно, мы в восторге. Мой покойный муж верил в талант мистера Сэвиджа, — и снова она неправильно произнесла его фамилию.

— Саваж, — сказал он вслух, прежде чем успел подумать, что делает. Журналисты повернулись и посмотрели на него. Он оттолкнулся от дверного косяка. — Поскольку вы владелица команды, вы должны знать, как правильно произносить мою фамилию. Саваж. Не Сэвидж.

Она выдавила из себя улыбку:

— Спасибо. Прошу прощения, мистер Саваж. И поскольку я подписываю ваши чеки, вам следует знать, что я была Мисс Июль. А не Мисс Январь.

Общество имени Глории Торнвелл проводило заседания в третий четверг каждого месяца. Организация получила свое название в честь своей основательницы в тысяча девятьсот двадцать восьмом году и являлась самой престижной во всем штате. Намного более престижной, чем «Младшая Лига», куда теперь, по слухам, принимали всякого сорта «отбросы», выбившиеся из грязи в князи.

В Обществе состояли обеспеченные женщины, чьи мужья спонсировали их дизайнерскую одежду и благотворительные взносы. В этом году объектом попечения стала школа в трущобах Рио-де-Жанейро. Безусловно, очень нужное дело, хотя Фейт голосовала за то, чтобы в этот раз оказать помощь кому-то из местных обездоленных. Но, как обычно, ее предложение отклонили.

Шагая к зданию на углу Мэддисон и Четвертой авеню, Фейт перебирала пальцами длинную нить старинного жемчуга, поблескивавшую меж лацканами распахнутого плаща. Общество очень строго относилось к дресс-коду, и миссис Даффи поправила длинные рукава кашемирового твин-сета, прежде чем открыть входную дверь. В вестибюле Фейт встречала Тэбби Разерфорд-Лонгстрит, супруга Фредерика Лонгстрита, президента и генерального директора «Лонгстрит Файнэншл» и одного из давних друзей и коллег Вирджила.

— Здравствуй, Тэбби, — произнесла Фейт, сдвинула рукав и посмотрела на часы. Ланч всегда начинался в полдень, а сейчас было еще без десяти двенадцать. — Все уже собрались?

Она было направилась к лифту, но Тэбби преградила ей путь.

— Да. Все собрались. И послали меня поговорить с тобой.

— По поводу?

— Мы единогласно решили, что в этом году за прием по сбору средств должна отвечать Доди Фарнсворт-Нобл.

— Это моя работа, — Фейт посмотрела в голубые глаза Тэбби, окруженные тонкими морщинками и пудрой. — Я глава комитета, организующего прием.