Это блюдо представляло собой ароматное сочетание моллюсков, креветок и кальмаров в густом томатном соусе с большим количеством чеснока и пряных трав. К основному блюду был подан бесподобный по вкусу плов из неочищенного риса и шкворчащий горячий хлеб с чесноком.

— Кулли, ужин совершенно потрясающий, — сказала я гостеприимному хозяину. — Где ты так научился готовить? — Понятия Сэнди о кулинарии ограничивались тем, что он разогревал маленькие белые коробочки с китайской пищей из «Золотого лотоса».

— Мой отец был отличным поваром.

— Был? Его больше нет с нами?

— Нет. Он умер девять лет назад.

— Как раз когда распался твой брак, если я не ошибаюсь. Вероятно, это был для тебя трудный год.

— Так оно и было, но работа по перестройке «Марлоу» оказала отличный терапевтический эффект.

— А твоя мать? — спросила я. — Она жива? — Моя бы просто умерла, если увидела, как я ужинаю в бухте Джессапа, месте, являющемся полной противоположностью клубу Грасси Глен.

— Она умерла, когда я родился. Я ее даже не знал.

— И твой отец больше не женился?

— Он хотел, но у твоего приятеля Элистера Даунза были другие соображения на этот счет.

— Так они знали друг друга?

— Пэдди Харрингтон знал всех, кто имел отношение к миру лодок.

— Пэдди? Так звали твоего отца?

— Ага. Он родился на острове Уайт, у побережья Англии. Когда ему было около тридцати лет, он участвовал в Большой Регате, являющейся частью соревнований за Кубок Адмирала. Нужно было проплыть расстояние от острова Уайт до Фастнет Рок у берегов Ирландии, обогнуть его и вернуться назад. В тот год после регаты отец повстречался с богатым американцем, который предложил ему хорошо оплачиваемую работу, связанную с лодками, в Штатах. Он дал Пэдди несколько адресов и имен, и год спустя мой отец стал инструктором по управлению судами в яхт-клубе Сэчем Пойнт. А твой приятель Элистер является командором этого клуба.

— Так ты родился в Лэйтоне?

— Ага. Мой отец встретил мою мать в тот же год, когда приехал сюда. Она была официанткой в яхт-клубе. Они поженились и жили при клубе, а потом родился я. Она умерла при родах, поэтому мой отец воспитывал меня один.

— Похоже, он был очень интересным человеком. Должно быть, это здорово — жить при яхт-клубе.

— Здорово? Это был сущий ад. Пэдди Харрингтон был инструктором, то есть прислугой, а я был его ребенком. Мы жили в домиках для обслуживающего персонала.

— Ты там встретил свою жену? В яхт-клубе?

— А где же еще? Семья Престон имела в клубе большой вес. Когда Престон сказала, что собирается выйти замуж за сына инструктора, они восприняли это как оскорбление.

— Я до сих пор так и не поняла, какое отношение имеет ко всему этому Элистер Даунз.

— Давай оставим это до следующего раза, — сказал Кулли. — Как насчет того, чтобы выпить еще по глоточку?

Я кивнула, ощущая себя уже слегка пьяной.

— Расскажи мне о Мелани и ее работе. Как она умудряется сохранять содержание книги в таком секрете?

— Во-первых, она не позволяет проникнуть в свой дом ни одному человеку без ее личного на то согласия. А если ты попадаешь туда, то она следит за тобой, как ястреб. Представляешь, когда я первый раз приехала на беседу с ней, она вообразила, что я представитель бульварной прессы.

Кулли ухмыльнулся.

— Охрана в бухте Голубой Рыбы очень строгая, так что никто не может проникнуть в дом Мелани и увидеть ее книгу. Да, кстати, а как ты проник туда вчера? Охранник не звонил и не предупреждал о твоем приходе.

— Этот парень меня знает. Я фотографировал кучу домов в бухте Голубой Рыбы. Еще вина?

— О, нет. Мне уже достаточно. Спасибо. — Я съела все, что было на моей тарелке, без остатка, выпила вино, и теперь мне хотелось только растянуться на койке и прижаться к Кулли. — Может, послушаем еще музыку? — предложила я. Запись братьев Эверли уже давно кончилась.

Кулли поднялся и поставил запись Джеймса Тэйлора. Затем он сел рядом со мной, обнял меня за плечи и притянул к себе.

— Сонни Кофф, когда ты не разговариваешь со мной командным тоном, ты такая милая, — прошептал он мне на ухо. Его усы и борода щекотали мою кожу. — Мне кажется, ты понравилась «Марлоу».

— Мне тоже понравился «Марлоу», — прошептала я в ответ, вдыхая его запах — смесь лосьона после бритья с ароматом морского воздуха.

— Правда, Сонни? — тихо спросил он, прижимаясь ко мне.

— О, да. — Но теперь я не имела в виду самого Марлоу. Кулли был так близко от меня, что мысли о «Марлоу» едва ли приходили мне на ум. Я просто умирала от желания поцеловать Кулли. Я так часто мечтала о том, что захвачу губами его мягкую верхнюю губу, спрятанную под немного колючими усами, что практически ощущала это. О, пожалуйста, ну поцелуй же меня, взывала я к нему в немой мольбе. Мне так хотелось, чтобы я была из тех женщин, которые считают в порядке вещей быть инициаторами занятий любовью, а не ждут покорно, когда мужчины начнут первыми. О, ну давай, Кулли. Возьми мое лицо в свои ладони и поцелуй меня. Прижмись к моим губам своими. Пусть твой язык проникнет в мой рот. Укуси меня за мочку уха. Коснись языком моих век. Сделай же это. Сделай, сделай, сделай! Скажи, что ты хочешь меня. Пожалуйста!