Находок на этот раз было столько, сколько принесли вместе взятые экспедиции последних лет. Но многие из них в плохом состоянии. Карандашные надписи на документах читаются плохо, слипшиеся в комья солдатские письма иногда не в силах разобрать даже опытные специалисты в реставрационных лабораториях. Изучение материалов экспедиции продолжается.

А сейчас уже ведется подготовка к летней экспедиции «Аджимушкай-87». Организаторами ее вновь выступают комсомольцы и молодежь Крыма, Ростова-на-Дону, Одессы. От этого лета исследователи ждут многого: ведь расчищен пока один, не самый большой завал, а, по подсчетам топографов, их насчитывается, напомним, более шестидесяти. Под любым из них, возможно, покоится и архив подземного гарнизона.

Симферополь — Керчь — Москва

Алексей Тарунов

Пультын отрицательно покачал головой:

— Уйнэ,— сказал он.— Нет. Не улетают. И зимой тут. Как песец. Как Вэтлы — ворон. А когда совсем холодно и темно — спят. Как Кэйнын. Только в длинных норках.

— Как медведь? Спят?!

— И-и... Да.

Мы уставились на Пультына в изумлении: птицы спят всю арктическую зиму в норках?!

А старый пастух достал из-за выреза кухлянки сигареты, сунул одну в мундштук, сооруженный из винтовочной гильзы и корешка курильского чая, осторожно прикурил от керосиновой лампы и сказал:

— Я был нэнэнэкэй, ребенок. Залезал на обрыв и вытаскивал их из норок. Там много, оммай... куча. Все спят. Возьмешь в руку, чувствуешь — один бок холодный, как лед. Другой бок теплый. Послушаешь ухом, сердце чук... чук... совсе-е-ем редко. Замерзли и спят. А когда станет тепло — растают и полетят...

Пультын помолчал, потрогал ложкой накрошенные в чай галеты и продолжил:

— Я их доставал и кушал — сильно был голодный: тогда война на земле жила.

— Где ты видел этих птиц? — спросил я.

— Там,— Пультын посмотрел в окно и махнул рукой в сторону гряды, блестевшей литым снежным панцирем.— Далеко-о-о... Где живет охотник Вельвын.

Я мысленно представил себе карту. Да, неблизко. Километров полтораста напрямую. А тут горы. Считай, триста с гаком...

Говорят, что Север — край нераскрытых тайн. И это действительно так. Вот потому рассказ старого охотника Пультына мы восприняли всерьез, но не настолько, чтобы очертя голову бежать в сопки и искать сказочных птиц.

Прошло около года. Я расспрашивал охотников, оленеводов о чудесных птицах, которые зимуют за Полярным кругом в норках.

— Да, есть такие,— утверждали жители тундры.— Зимой не улетают. Ложатся спать, только не осенью, а когда наступает полярная ночь. Просыпаются тоже не весной, а с появлением солнца и еще когда дуют теплые южные ветры — южаки. Стоит подуть такому ветру, а цепям гор оплавиться в первых золотых лучах — они тут как тут.

— Какие солнечные птицы! — прошептал сын.— Папка, надо их найти!..

И наконец мы услышали последний рассказ, который заставил нас действовать.

— Я знаю другое место, близко,— сказал как-то пастух Инайме. (В дальнейшем рассказе пастуха я намеренно изменил географические названия, ибо все знают, как, к сожалению, обращаются некоторые «путешествующие» с уникальными уголками природы.) Отсюда всего три дня идти надо. Это мимо наших яранг по Реке до сопки Эльгыквынайкай, Белокаменной. День прошел, видишь — сопка Желтая; за ней сопка Левтыпильгын — Голова барана с шеей; дальше бугор с большим камнем на верхушке — Вувэвыйгын, Каменный. Все три, как валуны, от гор к речке выкатились. В их обрывах много дырок. Там и ищи Кайпчекальгын, крохотных птах...

— Тащи бумагу,— сказал я сыну, когда Инайме уехал.— Будем составлять список снаряжения...

Прежде всего — продукты. Сварили два куска моржового ласта, разрезали на порции — и на мороз. Два плотных мешочка для проб, которые нам подарили летом бродячие люди — геологи, решили заполнить пельменями. Галеты, сахар, сгущенное молоко, соль. Конечно, по горсти конфет.

— Все? — задумалась жена.

— А собачкам? — напомнил сын.

— Им надо сварить месиво, разделить на порции и заморозить.

— Из налимов? — предположил сын.

Налимов по первому льду мы заготовили на зиму полный мешок. Клюет он осенью превосходно.

— Сварим моржовое мясо с горохом, а налимов нарубим свежими, для витаминов. Чтобы не было цинги.

— А что такое цинга?

— Смотри-ка, как времена изменились, — искренне удивился я.— Житель Севера даже не знает, что такое цинга! Была, братец, не так и давно, на Севере очень страшная болезнь. Много путешественников погибло от нее, и никто не знал, что спасение всегда под рукой — в строганине. Мясной и рыбной. Теперь цинга называется по-научному — авитаминоз и случается, когда не хватает витамина С. Но сейчас такого почти не бывает. Особенно с тем, кто любит нерпичий жир.