Собрание сочинений. Т. 1
вернуться

Чёрный Саша
Шрифт:

СЛОВЕСНОСТЬ *

(С натуры)

Звание солдата почетно.

(Воинский устав)
«Всяк солдат слуга Престола И защитник от врагов… Повтори!.. Молчишь, фефёла? Не упомнишь восемь слов? Ну, к отхожему дневальным, После ужина в наряд»… Махин тоном погребальным Отвечает: «виноват!» «Ну-ка, кто у нас бригадный?» Дальше унтер говорит — И, как ястреб кровожадный Все глазами шевелит… «Что — молчишь? Собачья морда, Простокваша, идиот… Ну-ка, помни, помни ж твердо!» — И рукою в ухо бьет. Что же Махин? Слезы льются, Тихо тянет «виноват»… Весь дрожит, колени гнутся И предательски дрожат. «Всех солдат почетно званье — Пост ли… знамя… караул… Махин, чучело баранье, Что ты ноги развернул! Ноги вместе, морду выше! Повтори, собачий сын»… Тот в ответ все тише, тише Жалко шепчет: «господин»… «Ах, мерзавец! Ах, скотина!» В ухо, в зубы… раз и раз… Эта гнусная картина Обрывает мой рассказ… <1906>

ЧЕПУХА * («Трепов — мягче сатаны…»)

Трепов — мягче сатаны, Дурново — с талантом, Нам свободы не нужны, А рейтузы с кантом. Сослан Нейдгарт в рудники, С ним Курлов туда же — А за старые грехи Алексеев даже… Монастырь наш подарил Нищему копейку, Крушеван усыновил Старую еврейку… Взял Линевич в плен спьяна Три полка с обозом… Умножается казна Вывозом и ввозом. Витте родиной живет И себя не любит. Вся страна с надеждой ждет, Кто ее погубит… Разорвался апельсин У Дворцова моста… Где высокий господин Маленького роста? Самый глупый человек Едет за границу; Из Маньчжурии калек Отправляют в Ниццу. Мучим совестью, Фролов С горя застрелился; Губернатор Хомутов Следствия добился. Безобразов заложил Перстень с бриллиантом… Весел, сыт, учен и мил Пахарь ходит франтом. Шлется Стесселю за честь От французов шпага; Манифест — иначе есть Важная бумага… Интендантство, сдав ларек, Все забастовало, А Суворин-старичок Перешел в «Начало». Появился Серафим — Появились дети. Папу видели за сим В ложе у Неметти… В свет пустил святой синод Без цензуры святцы, Витте-граф пошел в народ… Что-то будет, братцы?.. Высшей милостью труха Хочет общей драки… Все на свете чепуха, Остальное враки… <1905>

«Кровь ударяет горячей волною в виски…» *

Всем нищим духом посвящаю

Кровь ударяет горячей волною в виски, Некуда скрыться от острой, щемящей тоски… Мертвая жизнь без значенья, холод души, пустота… Прошлое — яркая сказка, манит к себе, как мечта… С жалкой улыбкой безверья, хмурый, заглянешь вперед — Вздрогнешь и прочь отвернешься… долгий, безрадостный год. Люди восстали и ропщут, люди к свободе идут, Право и волю добудут, светлый и радостный труд. Видишь бесстрашные лица, слышишь горячую речь, Но в потухающем сердце пламя опять не зажечь… Время торопит решеньем, дерзко врывается в дверь. Что же? Решай, малодушный, — иль никогда, иль теперь! Люди восстали и ропщут, люди к свободе идут; Вышли живые на битву, мертвые в ямах гниют. С смелой, призывною речью к братьям восставшим иди! Честный решает недолго — честный всегда впереди… Кровь ударяет горячей волною в виски, Некуда скрыться от острой, щемящей тоски… С горькой улыбкой безверья смотришь тоскливо вокруг… Что это — только безверье иль перед жизнью испуг?.. <1906>

СТИХИ 1905–1906 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГУ «РАЗНЫЕ МОТИВЫ»

ПЕРВАЯ НОЧЬ *

(Из Изольды Курц)

Приходит первый раз ночь в глубине могилы… О где весь блеск твоей сверкавшей силы? В сырой земле пришлось тебе постлать. Как в эту ночь ты будешь почивать? Последний дождь смочил твои подушки, Испуганы грозой кричат во тьме пичужки, Лампада не горит — лишь холодно печальный Крадется лунный луч в твоей опочивальне. Часы скользят — ты будешь спать до света? Ты слышишь ли, как я, на башне звоны где-то? Как я могу на миг уснуть и не страдать, Когда, моя любовь, тебе так плохо спать? <1905>?

СОН *

Мне снилось, что Плеве с печальным лицом Со мной говорил о России, Портсмутского графа назвал он глупцом, Про прочих промолвил: «Слепые! До мелочи вижу ошибки их тут, И страшно за них мне обидно — Они к революции сами идут, Забыв о последствиях, видно. И мне самому приходилось спасать Россию от вредных учений, Давал и приказы сажать и стрелять, Но мера была для гонений… Устроишь приличный еврейский погром, Закроешь три высшие школы,— Но нынче играют огнем и мечом Они, как лихие монголы. Они малолетних ссылают в Сибирь, Они города выжигают,— И скоро вся Русь превратится в пустырь, Где совы одни обитают. Кто ж будет налоги и штрафы платить? Чем заняты будут жандармы? Кто будет начальство высокое чтить И строить дома и казармы?.. Нет, надо сознаться, что беден умом Мой новый преемник безбожно,— Опасно играть отточенным мечом, Опасно, порезаться можно…» И вспомнил фон Плеве карьеру свою, Свои министерские розы, И жал он сочувственно руку мою, И лил крокодиловы слезы. Я в страхе проснулся… уж день наступал (Три четверти пятого было), И долго плевался, и долго шептал: «Спаси, сохрани и помилуй!» <1906>

ЖАЛОБЫ ОБЫВАТЕЛЯ *

Моя жена — наседка, Мой сын, увы, — эсер, Моя сестра — кадетка, Мой дворник — старовер. Кухарка — монархистка, Аристократ — свояк, Мамаша — анархистка, А я — я просто так… Дочурка-гимназистка (Всего ей десять лет) И та социалистка — Таков уж нынче свет! От самого рассвета Сойдутся и визжат — Но мне комедья эта, Поверьте, сущий ад. Сестра кричит: «Поправим!» Сынок кричит: «Снесем!» Свояк вопит: «Натравим!» А дворник — «Донесем!» А милая супруга, Иссохшая, как тень, Вздыхает, как белуга, И стонет: «Ах, мигрень!» Молю Тебя, Создатель (Совсем я не шучу), Я русский обыватель — Я просто жить хочу! Уйми мою мамашу, Уйми родную мать — Не в силах эту кашу Один я расхлебать. Она, как анархистка, Всегда сама начнет, За нею гимназистка И весь домашний скот. Сестра кричит: «Устроим!» Свояк вопит: «Плевать!» Сынок шипит: «Накроем!» А я кричу: «Молчать!!» Проклятья посылаю Родному очагу И втайне замышляю — В Америку сбегу!.. <1906>

ЧЕПУХА («От российской чепухи…») *

(Хроника за неделю)

От российской чепухи Черепа слетают, Грузди черные грехи Кровью заливают… На печи поет сверчок: «Есть для всех веревка», Раз не пишет дурачок, Значит, забастовка… Две вороны на кресте Крыльями махали, Но в толпу по доброте Вовсе не стреляли… Выбирают поляки Душечку Скалона, Напоролась на штыки Глупая ворона… В Риге столб сооружен — «Павшим полицейским». Граф Портсмутский награжден Званием лакейским… Дали франкам мы в заём Под процент обычный, Предварительный же дом Обращен в публичный… В Думе правым мужики Наплевали в кашу, С жерновом на дно реки Бросили мамашу… Петр Великий на Неве Молвил: «Упустили»… Только что прочел в «Молве» — «Зритель» разрешили… Пожилой и хилый врач Высек генерала, Как-то дурень съел калач И… его не стало… Конституцию ввели И у Менелика, Три студента в баню шли — Тяжкая улика! Сам сиятельный сифон Бегает на корде; По-французски — «mille pardons» [17] , А у нас — по морде! Жан Кронштадтский — чудеса! — Сделался гусаром, Мужиков на небеса Принимают даром. Потащили на допрос Милое семейство, На жандарма был донос,— Экое злодейство! Радость людям, радость псам — Думу открывают! Льются капли по усам, В рот не попадают… Стал помещик у сохи — Градом пот катится, Ох, от русской чепухи Голова кружится… <1906>

17

«Тысяча извинений» (фр.).

ДО РЕАКЦИИ *

(Пародия)

Дух свободы… К перестройке Вся страна стремится, Полицейский в грязной Мойке Хочет утопиться. Не топись, охранный воин,— Воля улыбнется! Полицейский! будь покоен,— Старый гнет вернется… <1906>