Кристофер был в целом и в мелочах настоящим джентльменом, а его творческая артистическая натура в сочетании с юношеским лицом представляла для слабого пола чрезвычайно соблазнительный коктейль.

– Кроме того, – подумала Мадди, – ему всего тридцать девять лет.

Она не помнила, чтобы отец приводил домой женщин. Мадди предполагала, что у него, наверное, были любовные связи, но они были надежно скрыты от глаз дочери, и ей о них ничего не было известно.

Внезапно у нее появилось острое чувство неуверенности и незащищенности. С раннего детства отец всегда был рядом. Он утешал ее, когда случались детские огорчения, успокаивал по ночам, если она просыпалась от страшного сна, да и вообще они редко разлучались за последние двенадцать лет.

Мадди потянулась к отцу через стол и взяла его за руку.

– Ой, папочка! Я, кажется, буду по тебе ужасно скучать, – на глаза ее навернулись слезы. – Ты будешь писать мне письма, правда?

– Ну, конечно, буду, дорогая. Я хочу, чтобы ты держала меня в курсе твоих новостей в училище. Слушай, Мадди, ехать мне все-таки или нет? Я в любой момент могу аннулировать контракт и…

Она решительно покачала головой.

– Не будь ребенком, па! У меня все будет отлично, честное слово.

К счастью для Мадди, вся первая неделя после того, как Кристофер улетел в Америку, была заполнена подготовкой к занятиям в балетном училище. Дни уходили на то, чтобы ездить в магазин Фрида на Черринг Кросс, где продавались балетные принадлежности. Приходилось покупать новую обувь, колготки, трико, нужно было пришить розовые ленты к пуантам и починить у них носки. Иногда вечерами забегал Себастиан, чтобы убедиться, что у нее все в порядке, а порой она ночевала у своей подруги Кейт.

Кейт жила в роскошном особняке в начале Фитц-Джон Авеню. Отец Кейт, Натаниэль Джонсон, был газетным магнатом и руководил преуспевающей газетной группой. Выходец из Восточной Европы, он подростком прибыл в Англию в начале пятидесятых годов и сумел добиться успеха, торгуя недвижимостью. Затем Джонсон переключился на издание газет, вначале региональных, а потом купил и национальную. Теперь он был в зените славы и считался одним из богатейших людей Британии. В тех случаях, когда Мадди доводилось видеть Натаниэля, он казался ей сильным и слегка пугающим. У него был громовой голос, массивная фигура. В деловом мире все знали, что душа у него довольно черствая. Однако свою единственную дочь он боготворил и частенько баловал разными подарками.

Пожалуй, трудно было представить более разных по социальному положению девушек. Дочь простого музыканта и единственный ребенок крупного бизнесмена. Тем не менее, Мадди и Кейт были лучшими подругами с того дня, как впервые увидели друг друга в Хэмпстед Хай Скул. Мадди нравилась роскошь, среди которой жила ее подруга, а Кейт завидовала легкой богемной атмосфере, которая царила в доме Мадди.

Мать Кейт, маленькая, привлекательная женщина, как всегда, хлопотала на кухне, колдуя над чем-то очень вкусным, судя по запаху.

– Хочешь есть, Мадди? – спросила миссис Джонсон, когда девушки появились на пороге.

– Нет, я…

– Садись без разговоров! У тебя такой вид, что еда тебе не повредит. Это очень неправильно, что твой отец укатил невесть куда и оставил тебя совсем одну, – с этими словами хозяйка дома поставила перед Мадди тарелку с великолепным мясом.

– Ну, что вы, миссис Джонсон, я отлично справляюсь. А папе эта поездка нужна ради его карьеры.

– Слишком многие люди беспокоятся о своей карьере, а не о семье. Что случилось бы, если бы мне вздумалось укатить в Америку на пару месяцев? Да все в доме пошло бы вверх дном, в конце концов, он и сам бы развалился. Вот так!

Кейт, сидя за столом напротив Мадди, сделала страшные глаза, и подружки обменялись веселыми взглядами. Мадди подумала, как все-таки здорово, что миссис Джонсон не ее мать. Кейт и без того выглядит, как розовощекий младенец, а прекрасная стряпня ее матери лишь усугубляет положение. Кейт все больше превращается в пухлую матрону.

– Пойдем ко мне, – предложила Кейт, когда Мадди с удовольствием расправилась с обедом.

– Спасибо, миссис Джонсон, все было очень вкусно!

– Хорошо, Мадди. Скажи, когда еще захочешь есть.

Девушки, тяжело отдуваясь, вышли из-за стола.

– Если бы мне еще что-нибудь предложили, я бы, наверное, умерла или лопнула, – прошептала Мадди, когда они поднялись по богато украшенной лестнице и пошли по толстому ворсистому ковру, который покрывал весь коридор.

Когда Мадди в первый раз увидела комнату своей подруги, ей было десять лет. Она тогда не могла успокоиться в течение недели и все мечтала о такой же. Даже, помнится, Санта Клауса просила, чтобы он подарил ей на Рождество покрытую кружевной накидкой широкую кровать, как у Кейт.

– Я хочу к своему дню рождения переделать все в этой спальной, – сказала Кейт, когда они вошли.

– Зачем? Мне у тебя нравится, ты же знаешь. – Мадди окинула взглядом нежные, в цветочках обои, красивый спальный гарнитур из сосны и уютные подушечки на креслах.

– Все это для маленьких девочек, а я теперь зрелая женщина, – Кейт хихикнула. – Думаю, тут нужно что-то черное с желтым, это сейчас ужасно модно.

– Какой кошмар! – воскликнула Мадди.