Поскольку я не была зеленым грузовиком, она не заметила меня, даже когда я подбежала к ней.

Привет, Джейн.

А это?..

Только после этого она посмотрела на меня. Ее глаза расширились настолько, что не стало видно теней на веках. Рот ее вытянулся. Она готова была закричать, но я быстро проговорила:

— Осторожно, у меня оружие.

Она посмотрела на мой оттопыренный карман, в котором лежал футляр с губной помадой, затем на мое лицо.

— Я действительно не хочу никаких неприятностей. Пожалуйста, не искушайте меня, Джейн.

Почти прижавшись друг к другу, мы прошли мимо швейцара, маленького, пожилого, похожего на ирландца. Он автоматически, но в доброй манере гнома, кивнул головой.

Джейн Бергер жила в уютном доме, но вся ее мебель была грандиозных размеров. Она уселась на нечто вроде кресла без пружин, больше похожее на носорога. Я стояла рядом на тонком ковре, и у меня дрожали коленки.

— Вам следует знать, что у меня повышенное давление, — сказала она мне.

— Как только я получу нужную мне информацию, я сразу же уйду, — заверила я ее.

Сто пятьдесят пять на сто десять. А может быть, и выше.

Расскажите о Митчеле Груене.

А что рассказывать?

Вы поддерживаете с ним связь?

Да, через компьютеры, каждые два месяца. Она начала кусать свои отполированные ногти.

Вы были с ним друзьями?

Она засмеялась, но быстро стала серьезной, посмотрев на выпуклость моего кармана.

Если меня хватит удар, вы будете знать, кто виноват.

У вас не будет удара. Скажите, почему вы поддерживаете связь с Митчем?

По совету Рика. Он хотел, чтобы кто-нибудь контролировал уровень враждебности Митча.

Так. А насколько он был враждебен?

Что вы имеете в виду? — «насколько»? Насколько враждебной станете вы, если ваш партнер разрушит вашу жизнь? Очень враждебной.

— Сила его враждебности изменилась? Я имею в виду, Митч с каждым разом становится все злее, или доброжелательней?

— Он откровенно ненавидит Рика. Но если вы думаете…

Она на мгновение улыбнулась, а я бы предпочла, чтобы она немного испугалась.

— Я пытаюсь быть с вами честной и откровенной. Вы хотите найти виновного, но здесь вы бьетесь в пустоту. Неужели вы думаете, что кто-нибудь поверит, что Митчел Груен поедет отсюда в Лонг-Айленд, чтобы убить вашего бывшего мужа?

Мог ли Митч сделать это? Могла ли его ненависть преодолеть страх? И мог ли быть его страх частью утонченно разработанного алиби, до деталей продуманного специалистом-программистом?

А что произошло между вами и Ричи?

Ничего, — она посмотрела на мой карман. — Разрешите мне взглянуть на ваш пистолет.

Отойдите!

Я произнесла это нарочито грубо, чтобы предотвратить возможность ложного шага. Джейн побледнела.

Точнее говоря, это не пистолет, — сказала я ей. — Это — револьвер. А теперь скажите, что было между вами и Ричи.

Он отпустил меня.

Уволил?

Да.

Когда?

Сразу же после Дня Труда. А почему это беспокоит вас?

— Потому что я пытаюсь восстановить его жизнь во всех подробностях.

Должно быть, у меня появилась истеричная нотка в голосе. Джейн отвернулась: ей не хотелось смотреть в глаза маньяка. Одна из ее болтающихся сережек зацепилась за шаль, и она вынуждена была, отцепляя серьгу, повернуться ко мне.

Я не убивала его, — сказала я. — И я должна найти того, кто это сделал.

Я не имею ничего общего с этой историей.

Она посмотрела на часы и начала нервно постукивать туфелькой. Для человека, отдающего себе отчет, что является мишенью, она вела себя достаточно запальчиво.

— А я и не говорила, что имеете. Только скажите, почему он выставил вас?

Он сказал, все, что я должна делать, это — один раз в полгода колонку «Разговоры на улице» и передачу по кабельному телевидению. Но этим занимается СВ. Я могу показать вам кучу статей для газет и предложений, — он отверг все. И все из-за нее.

Джессики?

Конечно, Джессики. Я самый лучший публицист делового мира в городе. Я создала ему репутацию. А разве он когда-нибудь говорил вам другое?

Он считал вас потрясающей. Вы дали о нем хорошую статью в «Форчун».

Она кивнула головой, признавая посвящение в рыцари.

— И она хотела быть… — Джейн со злостью отбросила шаль, открыв блузку крестьянского стиля, цена которой равнялась примерно заработку всей крестьянской жизни, — в колонке. Тогда ей следует иметь Лиз Смит. А что Лиз Смит может для нее сделать? О, она хотела появляться в «Таун энд Кантри»! А я публицист делового мира, а не волшебник. Я не могу взмахнуть волшебной палочкой и превратить ее в знаменитость. Что такого она сделала, чтобы изводить на нее так много чернил?