— Что?

Помнишь, Джессика говорила, что ей несколько раз кто-то звонил?

Да, да, помню. Нет, меня никто не беспокоил.

Значит, он покинул не только тебя ради Джессики. Он покинул и еще одну женщину ради нее. И когда он это сделал… Может, она обезумела и…

А если он покинул ее ради Джессики, — перебила я его, — то она и должна быть той самой, кто был у него до Джессики. Это — Мэнди!

Может и Мэнди, — согласился он. — Но не слишком полагайся на это. Самое худшее, что ты сейчас можешь сделать, это сказать: «Ага, вот виновный!», отсекая все остальные варианты. Это может быть простым совпадением. Ну была у Рика адвокат по имени Мэнди, а Мэнди из Шорхэвена — это совершенно другой человек.

Нет, Том. Это кто-то из Шорхэвена. Послушай: все сходится. Ричи рано приходил домой в тот период. Я так радовалась. Я думала, он действительно пытается перестать так много работать. Он опять стал прежним Ричи. Но он не перестал изменять мне — просто он перестал ходить на коктейли и ужины.

На минуту Том сморщил лоб.

Хорошо. Давай рассмотрим эти его ранние возвращения домой. Это вовсе не означает, что ему разонравилось бегать по приемам. Это означает, что женщина была замужем. Она должна была возвращаться к своему мужу — в Шорхэвен.

Так кто же она? — промолвила я.

Мы должны вернуться туда. Это нам и надо выяснить.

И тут мне пришлось объяснять мужчине, в которого я была влюблена, что «мы» для нас не будет существовать.

Том Дрисколл сделался таким сдержанным и невозмутимым, как только переступил порог Дартмута первого сентября. С годами он стал настолько хладнокровным, что я совершенно забыла, какой у него был живой темперамент. Мне пришлось об этом вспомнить, когда я отказалась от его дальнейшей помощи, — он не мог поехать со мной в Шорхэвен — стукнув кулаком по кофейнику и зарычав:

— Не будь идиоткой!

— Если меня схватят, схватят и тебя, — объяснила я ему своим хорошо поставленным голосом преподавателя английского языка.

— Ты полагаешь, я вообще ничего не соображаю? — завопил он.

Он встал и стукнул ногой по дивану. Лицо его было красным, но за всей этой яростью чувствовалось удовлетворение атлета, который выиграл соревнование. Но Тому этого было еще мало.

Дело в том, — продолжал он, — что я и не собираюсь даваться им в руки.

Но если ты будешь и дальше впутываться в это дело — ты попадешь именно к ним в руки.

Достаточно было всего несколько минут, чтобы выяснить, что еще оставалось несделанным и объяснить ему план дальнейших действий. В Нью-Йорке я беру машину и еду в Грейт-Нек, что в десяти милях западнее Шорхэвена. Как только стемнеет, я пойду на станцию и, прикинувшись запоздалым покупателем, возьму такси, чтобы ехать домой. Я устало брошу: «Шорхэвен».

Том уселся на край своего стола и вытянул ноги, снова вспомнив, что он холодный и спокойный человек.

— Тебе надо поговорить еще с тремя-четырьмя людьми, — сказал он, став неожиданно абсолютно невозмутимым. — Ты совсем не тупица, Рози! Бог дал тебе ум, чтобы думать. Ну как ты сможешь осуществить все это одна?

Он был так убедителен.

— Мы должны разработать такой план действий, чтобы я мог быть там, если тебе вдруг понадобится помощь.

Я отрицательно покачала головой. — Как ты можешь быть такой глупой? — снова закричал он.

— Я буду умницей.

Совершенно очевидно, что на диване он больше не мог вымещать свою злость и двинул кулаком по столу.

— Твоя голова настолько выше задницы, а ты света дневного различить не можешь. Неужели тебе не приходило в голову, что полиция будет ждать тебя в домах твоих друзей?

Совсем не обязательно.

Ты забыла о Картере. Да он, черт возьми, первым будет выслеживать тебя. И ты полагаешь, что его жена сбудет все так же мила с тобой и простит то, что ты чуть не прострелила голову ее мужа?

Но это же был игрушечный пистолет?

А откуда, черт возьми, ей это известно? А как насчет твоей подруги, которая писала эти идиотские стихи? Ты полагаешь, она угостит тебя мартини, когда ты свалишься ей на голову?

Я понимала, что Том прав: то, что он говорил, вызывало у меня нервную дрожь. И даже хуже. Пора с этим кончать. Достаточно. Все, что я хотела сейчас— найти мошенника-хирурга, который сделал бы мне нос, как у Элизабет Тейлор, и поселиться где-нибудь, где растут пальмы.