А тем и потому, что продюсер никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет создать произведение искусства. Произведение искусства может создать только автор – художник! Никто иной! Причём создать от замысла, от начала и до конца.

В этом смысле миру нужен такой кинопродюсер, который бы исполнял волю художника и создавал все необходимые для работы условия, не спрашивая объяснений, не интересуясь замыслом, не читая сценария и не задавая вопросов. Но таким продюсером в сегодняшнем мире быть никто не захочет. Ни за что! Вот их и нет.

Тот же продюсер, которого мы знаем, занимается деятельностью, противоречащей самой природе рождения искусства.

Создание произведения искусства – это всегда шаг в неведомое, в неизвестное! Рождение подлинного искусства – это появление нового, прежде не существующего. Только художник видит несуществующее и способен воплотить то, что видит только он. Он может шагнуть в неведомое, в неизвестное.

Продюсер же пользуется и оперирует уже существующим и готовым. Он придумывает или покупает то, что можно назвать идеей будущего фильма. Для написания и развития этой идеи он находит, по его мнению, подходящего сценариста. Получив сценарий, он подбирает соответствующего, проявившего себя в нужном жанре режиссёра. Или, наоборот, большому режиссёру подбирает сценарий. Продюсер нанимает оператора, монтажёра и так далее. Он же приглашает актёров, полезных проекту и из тех, кто по карману.

Продюсер формулирует и даёт задание даже главному для кинокартины человеку – режиссёру. В том случае когда продюсер является и режиссёром, суть дела не меняется. Продюсер и в этом случае руководит режиссёром, а не наоборот. Такова природа кинопроизводства как бизнеса и распределения обязанностей в нём.

Продюсер нанимает всех, кого считает нужным, или тех, кто доступен и возможен. Он создаёт рабочий коллектив. При выборе людей он ориентируется на то, что сделано теми, кого он пригласил и собрал… Режиссёра с этого фильма, оператора с того, артистов с третьего, десятого, двадцать пятого…

Продюсер считает и убеждён, что, взяв от разных фильмов то лучшее, что можно взять, он создаст картину, превосходящую те, от которых он взял их составные творческие элементы. Продюсер всегда полагает, что сможет смоделировать, сконструировать красивый и живой цветок из многих менее красивых стебельков. Он надеется создать невиданное растение. Но в лучшем случае у него получается букет. А букет – это всегда что-то собранное и сделанное из уже погубленного. Это всегда что-то хоть и украшающее, милое, трогательное или, наоборот, помпезное и дорогое, но не жизнеспособное. Только художник может взрастить прежде не виданный никем цветок. Только он видит его в семени замысла (уж простите за эти метафоры).

Продюсер, делая кино, хочет сложить организм из частей других организмов. Он желает своей энергией и деньгами оживить его. Но у продюсера всегда получаются только Франкенштейны. Художник же рождает своё произведение искусства. Рождает целиком и новое, а не конструирует и не моделирует…

Короче говоря, кино, чтобы стать искусством, нужно помимо прочего столкнуть с пьедестала фигуру продюсера, а следом разрушить и сам пьедестал.

Продюсер должен перестать быть богом. Его нужно спустить с Олимпа, сам он, конечно, не сойдёт. Нужно упразднить саму его сегодняшнюю профессию. Значение слова «продюсер» должно измениться в словарях.

Однако в современном обществе такого не произойдёт. Деньги тянутся к деньгам. Деньги чувствуют своих и чужих. Поэтому в сегодняшнем мире деньги попадут в руки продюсера, а не художника. В этом смысле надежды пока нет никакой… Только на чудо! А чудеса случаются крайне редко.

Кино переживало мощные периоды, когда одновременно в мире трудились большие кинохудожники, решавшие важнейшую задачу создания кино как самостоятельного и феноменального искусства. Они осознавали синтетичность кино как его несовершенство и как последствие родовых травм.

Был этап в истории кино, когда одновременно в мире работали, подумать только, Куросава, Антониони, Бергман, Трюфо, Годар, Бунюэль и конечно же Тарковский. В то время киноискусство достигло своих звенящих и непревзойдённых высот. Тогда фигура режиссёра по-настоящему великого кино имела вес и значение, какие имели писатели и поэты в XIX и начале XX века.

Тогда же, в тот удивительный период, у воистину высокохудожественного кино был и большой зритель. Такого не было ни до ни после. Это были удивительные десятилетия.

Почему такое случилось, почему был этот рассвет, как получился этот «золотой век» кинематографа? Я не буду рассуждать. Я не большой специалист. На этот счёт существует много весьма убедительных высказываний и суждений.

Я к чему? Я к тому, что искусству кино, большим и значительным кинопроизведениям, шедеврам и великим художникам необходим большой зритель. Шедевры не поместятся на теперешних кинофестивалях, которые в прежние годы собирали по нескольку гениев сразу, а теперь представляют из себя более или менее дорогие вечеринки. Шедеврам тесно было бы в киноклубах и кружках.