— Интересная тема.

— Вот и отвечай, — буркнул кто-то сзади.

— Хорошо, — сказал Женя.

По выжидательному взгляду учителя он понял, что должен сделать что-то еще.

— Я должен встать? — спросил он. — Выйти к доске?

Класс зашумел то ли удивленно, то ли возмущенно, но учитель только приподнял бровь.

— Да, я слышал, у вас в школе интересные правила. Но если тебе не сложно, выйди к доске. Нам так привычнее.

— Конечно, — легко согласился Женя, — мне не сложно.

Он вышел к доске и замер в ожидании.

— Назови мне причины, по которым началась Первая Мировая война.

— Давайте я начну с того, что в тот момент, когда она началась, еще никто не знал, что она Первая мировая, — начал Женя, — тогда она называлась «германской», «империалистической», а потом, когда стало понятно, что в нее втягивается весь мир, «великой»…

Эту тему Женя знал очень хорошо. В прошлом году они делали потрясающий проект, всей школой играли в солдатиков. Группы создавали армии стран, участвующих в Великой войне. Делали куклы, шили им костюмы, разбирались в оружии. А заодно пытались понять мотивы воюющих сторон.

Их главной задачей было разобраться в том, что заставляет людей рушить мир вокруг себя? Что движет теми, кто ради власти и денег готов уничтожить миллионы жизней?

Защиты проектов как таковой не было, но неделю всю школу лихорадило. Каждый день собирались в зале, сидели там часами, ругались, мирились, плакали, смеялись… Смотрели фотографии и кинохронику, читали мемуары и обсуждали книги. Было очень интересно. Хотя и очень больно.

Женя пытался фильтровать, говорить только о самом необходимом, но его то и дело «заносило»… Учитель стоял у него за спиной и молчал, а оглянуться, чтобы посмотреть на его выражение лица, было неудобно. А класс слушал.

Звонок ударил по ушам.

— Ну что ж, — сказал историк, — у меня больше нет вопросов. А у вас?

Послышалось нестройное: «Неее».

— Оценка «отлично». К следующему уроку повторить параграф 8. Но готовьтесь к новой теме. Свободны.

Учитель стремительно вышел, а Женя подошел к парте и столкнулся со своей соседкой.

— Да ты просто спаситель, — улыбнулась она, — за весь урок больше никого не спросили.

— Я ненадолго, — ответил Женя, — на четверть.

— Значит, надо тебя использовать на полную катушку!

Девушка неожиданно взлохматила Женькину прическу. Он смущенно попытался пригладить волосы, но соседка перехватила руку:

— Да ты что! Так лучше! Кстати, я Вика.

Она уверенно взяла Женю за локоть.

— Пойдем. У нас математика. А у Злыдни вроде ПМС, так что мало не покажется…

Молчуна весь день колотило. Он все время представлял, как его вызывают к доске, заставляют отвечать, а он…

Но обошлось. Учителя с пониманием отнеслись к тихому новенькому. Даже, пожалуй, остались довольны — он не кричал, не шептался с соседом (то есть соседкой) по парте, слушал внимательно и смотрел робко. Хороший мальчик. А на русском учительница даже похвалила его за хороший почерк. Молчуну было приятно, но немного странно. То есть почерк у него действительно был на загляденье (он гораздо чаще писал, чем говорил), но хвалить за это? Какая разница, как человек пишет? Главное — что!

Хотя содержание написанного оценивать было глупо. Молчун, как и весь класс, старательно записывал все, сказанное учителем. Это тоже было немного странно, но, подумав, Молчун согласился, что это правильная методика. Она позволяет концентрироваться на мысли. Напишешь — поневоле запомнишь. Он бы, правда, не заставлял фиксировать слова буквально (при творческой переработке, когда через себя пропускаешь, знания еще лучше усваиваются), но и этому можно было найти разумное объяснение. Например, понятно же, что народу в классе много, а уровень у всех разный. Поэтому нужно ориентироваться на самых слабых.

В общем, первый день проходил совсем не так катастрофически, как он опасался. К последнему уроку Молчун позволил себе даже расслабиться. И зря.

Он совсем забыл, что в школе есть не только учителя, но и ученики. Одноклассники пока приглядывались к нему. На первой перемене один шустрый и остроносый подкатил с глупыми вопросами: «А ты кто? Как зовут? В какие игры играешь?», но после первого же хмурого взгляда отвалил в сторону.

Зато после уроков Молчуна поджидали. Он спешил в скверик возле школы — после уроков Птицы договорились там встретиться (а Молчун уже стал вроде как Птицей). Но за углом напоролся на троих. Остроносый стоял посредине, двое крепких одинаковых пацана — строго симметрично за его плечами.

— Ну че, поговорим?

Молчун не хотел ни с кем разговаривать. И драться не хотел. Драться ему было никак нельзя. Он хотел побыстрее встретиться со своими. Поэтому развернулся… и уперся в живот еще одного, повыше и покрепче остальных.

— Это мой двоюродный брат! — услышал Молчун. — Он в седьмом классе!

Молчун уже не надеялся, что удастся уйти просто так, но повернулся к остроносому. «Пусть поиздеваются, — подумал он отстраненно, — лишь бы недолго. И драться не буду… Нельзя…»