Конн и Хонор долго смотрели на него. Казалось, Бейли совсем не понимает их чувств. Он был в своем мире, размышляя, где он совершил промах.

— Ах, ты, ублюдок, — сказал наконец Конн, но в его словах не было горячности. Только усталое признание того, что прошлого уже не изменишь.

— Я знала, — тихо сказала Хонор. — Я знала, что что-то не так, когда все решили, будто Стоунер и Мейфилд предали друг друга. Я никогда этому не верила.

Конн кивнул:

— Это одна из причин, по которым я стал разыскивать тебя, Хонор. Не могу отрицать. И я не жалею об этом, в противном случае мы никогда бы с тобой не встретились.

— Если возникают вопросы, то на них нужно находить ответы, — согласилась она спокойно.

Он посмотрел на нее:

— Ты ловко сделала выводы из ничего. Если бы ты не поняла, что связь Бейли со Стилягой была основательной, остальное не встало бы на свои места так точно. Ты быстро соображаешь, леди. В тебе есть стержень.

Хонор неуверенно улыбнулась.

— Из твоих уст, надо понимать, это комплимент.

Конн удивленно заморгал:

— Конечно, так и есть.

— Ты и сам на удивление быстр, когда представляется подходящий случай, — сухо вернула комплимент она.

Он отстраненно пожал плечами:

— Я учился этому много лет. Это просто часть моей работы.

— Ну и работенка! — задумчиво оборвала его Хонор, оглянувшись на Итана. — Что мы теперь будем делать?

— У нас есть все доказательства, которые нам погребуются, чтобы Бейли больше никогда не появился в нашей жизни, — начал медленно Конн. — Но я не уверен, что мы сможем повесить на него прошлое. Если только в этом старинном сундуке действительно не найдутся какие-то сокрушительные доказательства.

— Сомневаюсь, — сказала Хонор. — Я мельком взглянула на содержимое сундука, когда перевозила его сюда, в пляжный домик. Не могу вспомнить ничего, что могло бы нам пригодиться, что связывало бы Бейли с тем преступлением пятнадцатилетней давности. Но кто знает? Я до вчерашнего дня не понимала значения того, что Итан есть на всех этих фотографиях. Возможно, в этом сундуке что-то найдется. — Она замолчала. — Все это было так давно, не так ли? Сейчас уже все равно мы не можем ничего изменить.

Конн посмотрел на нее:

— Мы знаем все ответы.

Он говорил со странным удовлетворением.

Хонор понимала его чувства. В основе лежала глубокая печаль, но также и чувство успокоенности. Больше никаких несвязанных концов. Ну, может быть, остался один. Хонор вспомнила вопрос, который до сих пор оставался незаданным. Она обратилась к Итану:

— Это вы сдвинули ширму в моей спальне?

Он вздрогнул и довольно долго выходил из своей мрачной задумчивости.

— Откуда ты знаешь, что я обыскивал твою квартиру? Я ни к чему не прикасался!

Хонор поджала губы.

— Боюсь, я знаю потому, что одна вещь был немного сдвинута с места, только и всего, я начинаю думать, что мое умение подмечать детали становится проклятием моего существования.

Бейли пустился в воспоминания:

— Я просто хотел посмотреть, нет ли у тебя чего, что имеет отношение к Стиляге. Мне нужно было знать, как много тебе известно о лошади и кто ею владеет теперь. Я не думал, что все ответы здесь, в пляжном домике.

Был уже разгар утра, к тому времени как Итана Бейли отвезли в полицейский участок и оформили все необходимые бумаги. Полиция уведомила все пункты неотложной помощи больниц в окрестностях проявить бдительность к любому, по описанию похожему на Тони, кто обратится за медицинской помощью со странного вида ножевой раной.

Хонор и Конн вернулись в Пасадену далеко после полудня тем же днем.

Они спокойно разговаривали за ужином в квартире Хонор, осмысливая результаты потрясших их событий.

Постепенно они оба начали расслабляться и смирились со случившимся. «У нас товарищеские отношения, чувство, что мы связаны вместе», — думала Хонор в этот момент. У них с Конном теперь общее прошлое и тайны, которые оно хранит. Это укрепило ответственность, которую она чувствовала по отношению к будущему, но чего-то не хватало.

Что-то было не так в том, как они готовились встретить это самое будущее.

И только позднее тем же вечером Хонор поняла, что вскоре ей придется иметь дело с проблемой, которая осложняла все дело: ее отношения с Константином Ландри. Если она не будет противостоять этому прямо, это будет преследовать ее, оставив неопределенность. Было подозрение, что Кони сам никогда no собственной инициативе не рассеет эту неопределенность, потому что он просто не отдаст отчета об ее существовании. Но к тому времени, как эта мысль промелькнула в ее мозгу, Хонор уже проваливалась в сон. Она свернулась клубком в успокоительном тепле, исходящем от тела Конна, когда они вместе легли в ее постель.