Мама молчала.

— Ма-а-ам?

Я поглядела на Лесли.

— Она мне не верит.

— Ты всё неправильно объясняешь, — прошептала Лесли. — Попробуй ещё раз.

Но этого не потребовалось.

— Не уходи оттуда, — сказала мама совсем другим голосом. — Жди у ворот школы. Я возьму такси и скоро буду.

— Но…

Мама уже повесила трубку.

— Мистер Уитмен будет злиться на тебя, — сказала я.

— А мне фиолетово, — сказала Лесли. — Я подожду, пока не приедет твоя мама. О бельчонке позабочусь потом, это дело нескольких минут.

— Что же я натворила?

— Ничего! Только правильные вещи, — заверила меня Лесли.

Я сообщила ей всё, что только успела, о моём коротком путешествии в прошлое.

Лесли считала, что девочка, которая выглядела совсем как я, могла быть моим предком.

Я так не думала. Два человека не могут быть настолько друг на друга похожи. Если они не однояйцевые близнецы, конечно. Эту теорию Лесли тоже не оставила без внимания.

— Точно! Как в «Двойной Лоттхен» Кестнера, — сказала она. — Я при случае возьму этот фильм в прокате.

Я чуть не разревелась. Когда теперь у нас с Лесли хватит времени на то, чтобы, уютно устроившись, смотреть фильмы?

Такси приехало быстрее, чем я ожидала. Машина затормозила перед воротами школы. Мама открыла заднюю дверцу:

— Залезай скорей! — сказала она.

Лесли стиснула мою ладонь.

— Давай, удачи! Позвони, как только сможешь.

Слёзы наворачивались на глаза.

— Лесли… спасибо!

— Держись! — сказала Лесли, тоже едва не плача.

Даже в фильмах мы всегда плакали в одинаковых местах.

Я забралась к маме в такси. Мне очень хотелось, чтоб она обняла меня, но выражение лица у неё было таким странным, что я съёжилась на краешке сидения.

— Темпл, — сказала она шофёру. После этого стекло между кабиной водителя и задним сидением поднялось, и такси тронулось с места.

— Мам, ты на меня злишься? — спросила я.

— Конечно нет, любовь моя. Ты не можешь ничего поделать.

— Точно! Это противный Ньютон во всём виноват… — я попробовала было пошутить, но мама явно не была настроена на весёлый лад.

— Нет, он тут тоже ни при чём. Если уж разбираться, это лишь моя вина. Я надеялась, нас минует такая участь.

Я смотрела на неё во все глаза.

— То есть как это?

— Я… думала… надеялась… я не хотела тебя… — мама никогда так раньше не запиналась. Она казалась напряжённой и серьёзной. Я видела её такой лишь однажды, когда умер папа. — Я не хотела верить и всё это время надеялась, что Шарлотта — та самая.

— Да ведь все так думали! Никому и в голову не могло прийти, что Ньютон просчитался. Бабушка ужасно разозлится.

Такси нырнуло в густой поток машин на площади Пикадилли.

— Что подумает твоя бабушка, сейчас не так уж важно, — сказала мама. — Когда это случилось в первый раз?

— Вчера! По пути в «Селфриджес».

— Во сколько?

— В начале четвёртого. Я не знала, что делать, поэтому пошла обратно к нашему дому и позвонила в дверь. Но прежде, чем кто-нибудь успел открыть, я уже прыгнула обратно.

Второй раз был сегодня ночью. Я спряталась в шкафу, но там кто-то спал, какой-то посыльный. Очень свирепый посыльный. Он гонялся за мной по всему дому. Меня хотели схватить, потому что решили, что я — воровка. Слава Богу, я прыгнула обратно прежде, чем они меня обнаружили. А третий раз был только что. В школе. На этот раз я, наверное, запрыгнула ещё дальше, потому что люди там были в париках… Мам! Если это будет случаться каждые пару часов, то я не смогу больше нормально жить! И всё только потому, что какой-то дурацкий Ньютон… — я и сама почувствовала, что шутка несколько приелась.

— Надо было сразу же рассказать мне! — мама погладила меня по голове. — С тобой могло приключится всё, что угодно!

— Я хотела, но ты сказала, что у нас семья фантазёров.

— Но это ещё не значит… Ты совсем такого не ожидала. Прости.

— Это же не твоя вина, мама! Никто ведь не знал!

— Я знала, — сказала мама. После короткой, но мучительной паузы она продолжила: — Ты родилась в тот же день, что и Шарлотта.

— Нет, не в тот же! У меня день рождения восьмого октября, а у неё — седьмого.

— Ты тоже родилась седьмого числа, Гвендолин.

Я не верила своим ушам, с каждым её словом мне становилось ещё страшнее.

— Я лгала всем насчёт твоего дня рождения, — продолжала мама, — это было несложно, ты родилась дома, а акушерка, которая принимала роды, отнеслась с пониманием к нашему положению.

— Но почему?

— Я просто хотела защитить тебя, любовь моя.

Я её не понимала.

— Защитить? От чего? Это же всё равно произошло.

— Мы… я хотела, чтобы у тебя было нормальное детство, не обременённое ничем, — мама сурово на меня посмотрела. — А ведь могло выясниться, что ген вовсе не у тебя.