Но притягивала взгляд правая рука Ремарра, куда смотрели и его пустые глазницы. Согнутая в локте, эта рука удерживалась веревкой, а через нее была перекинута снятая с Тони кожа. Я различал форму рук, ног, видел волосы скальпа, соски груди. Скальп висел почти на уровне его колен, и под ним виднелись окровавленные места, где было вырезано лицо. Кровать, пол, стены — все краснело от крови.

Я посмотрел на стоявшего слева Морфи. Он, крестясь, шептал молитву за упокой души Тони Ремарра.

Мы сидели, прислонившись к машине Морфи, и пили кофе из пластиковых стаканчиков, наблюдая, как вокруг дома Стерн суетятся федералы и полицейские из Нового Орлеана. За ограждением толклась толпа зевак, среди них соседи и прохожие, направлявшиеся отведать даров моря в заведениях Бактауна. Но они напрасно рассчитывали удовлетворить свое любопытство и поглазеть на труп. Место преступления отличалось исключительной организацией, и полицейские с федералами собирались тщательно все оформить документально.

К нам подошел Вулрич и предложил пончики в пакете, который он достал из кармана коричневого костюма. После чистки костюм смотрелся как новый. Его красный «шевроле» новейшей модели блестел краской за ограждением поодаль.

— Вот, возьмите — вы, должно быть, проголодались, — сказал Вулрич, протягивая нам пакет. Но мы с Морфи дружно отказались. У меня не шел из головы Ремарр, думаю, что и у Морфи перед глазами стояла та же картина: вид у него был больной и лицо бледное.

— Вы говорили с местными полицейскими? — спросил Вулрич.

Мы кивнули. До этого мы уже дали пространные показания двум детективам из отдела по расследованию убийств из местного отделения полиции, один из сыщиков оказался родственником Морфи.

— Тогда, думаю, вам можно ехать, — заключил Вулрич. — Но потом я хочу с вами поговорить.

Морфи пошел вокруг машины, чтобы сесть за руль. Я взялся за дверцу, собираясь занять место рядом, но Вулрич задержал меня.

— Как ты? — спросил он.

— Как будто, ничего.

— Морфи не обманула интуиция, но ему не стоило тащить с собой тебя. Дюран на меня накинется, когда узнает, что ты снова первый оказался на месте преступления.

Дюран возглавлял отдел ФБР в Новом Орлеане. Встречаться с ним мне не приходилось, но я имел общее представление о спецагентах — начальниках отделов ФБР. Они правили в своих отделах, как царьки: направляли агентов в подразделения, давая «добро» на проведение операции. Конкуренция среди претендентов на место начальника проходила очень жестоко. Дюран, как видно, был крепкий орешек.

— Ты живешь в той же самой гостинице?

— Да.

— Я загляну к тебе. Кое о чем надо посоветоваться.

Вулрич пошел к дому Стерн. По пути он вручил пакет с помятыми пончиками сидевшим в машине патрульным. Они нехотя взяли пакет, но держали так, будто в нем находилась бомба. Но стоило Вулричу скрыться в доме, как один из них вылез из машины и швырнул пакет в мусорный бак.

Морфи довез меня до гостиницы. Я дал ему номер своего мобильного, и он записал его в маленькую черную записную книжку, накрепко стянутую резинкой.

— Если ты завтра свободен, Эйнджи приготовит ужин, приезжай, — пригласил он. — Попробуешь ее стряпню — не пожалеешь, что приехал. Кроме того, нам нужно кое-что обсудить, — уже другим тоном заключил он.

Я поблагодарил и сказал, что предложение заманчивое. Но в глубине души, мне не хотелось больше видеть ни Морфи, ни Вулрича, ни вообще кого-либо из полицейских или федералов. Он уже собирался отъезжать, но я постучал по крыше, и Морфи опустил окно.

— Зачем ты все это делаешь? — спросил я.

Морфи проявил достаточную смелость, привлекая меня, он держал меня в курсе происходящего. Мне необходимо было узнать причину. А еще я хотел знать, можно ли ему доверять.

Он неопределенно повел плечами.

— Убийство Агуиллардов произошло на моем участке. Я хочу добраться до того, кто это сделал. Ты знаешь кое-что о нем. Он причинил зло тебе, отнял семью. Федералы ведут собственное расследование, а нам стараются сообщать как можно меньше. У меня есть лишь ты.

— И только-то? — в его лице мне увиделось что-то знакомое.

— Нет, не совсем. У меня есть жена. Я завожу семью. Ты понимаешь, о чем я?

Я кивнул и не сказал больше ничего. Но что-то в его глазах нашло отклик в моей душе. Я хлопнул по крыше на прощанье, и он уехал. А я провожал его глазами, размышляя, насколько сильно нуждался Морфи в прощении за то, что, возможно, совершил.