Я сказал Джонни Пятнице, что мне нужно от него. Он прищурился, когда понял, кто перед ним. Пот бежал по его лицу, и попадал в глаза. Джонни старался его смигнуть. Из разбитого носа у него текла кровь, и тонкий красный ручеек, выбегая из-под ленты, струился по подбородку.

— Мне нужны имена, Джонни. Имена клиентов. И ты мне их назовешь.

От презрительного фырканья под носом у него запузырилась кровь. Взгляд его стал холодным. Зализанные назад черные волосы и глаза-щелочки делали его похожим на черную ядовитую гадину. Когда я сломал ему нос, глаза от боли стали круглыми.

Я ударил его еще несколько раз, не жалея силы, в живот и в голову. Потом я сорвал ленту и вытащил окровавленный кляп.

— Назови имена.

— Хрен тебе, — выплюнул зуб Джонни. — Пошел ты на хрен со своими мертвыми сучками.

Дальше все происходило как в тумане. Помню, что с остервенением молотил его, чувствуя, как хрустят кости и трещат ребра, как темнеют от его крови перчатки на моих руках. Черная туча заволокла сознание, и странные красные молнии пронзали ее одна за одной.

Когда я остановился, лицо Джонни превратилось в кровавое месиво. Я стиснул его челюсть, с губ его капала кровь.

— Говори, — прошипел я.

Взгляд его медленно вернулся ко мне, разбитые губы растянулись в усмешке, и приоткрывшийся рот представился входом в преисподнюю. Тело его выгнулось, и дернулось несколько раз. Черная кровь хлынула из носа, рта и ушей, и Джонни пришел конец.

Я отступил, тяжело дыша, затем постарался как можно тщательнее стереть с лица брызги крови и почистил перед куртки, хотя на черной коже и черных джинсах трудно было бы что-нибудь разглядеть. Я стащил с рук перчатки и затолкал их себе в карман. Прежде чем осторожно выглянуть наружу, спустил воду, а затем вышел и закрыл за собой дверь. Из кабины уже потянулся темный ручеек, собираясь в углублениях между плитками пола.

Я сознавал, что в туалетной комнате могли слышать хрипы Джонни, но мне все было безразлично. Когда я уходил, пожилой мужчина у писсуаров даже не посмотрел в мою сторону. Как добропорядочный гражданин, он хорошо знал, когда предпочесть чужим делам свои собственные. Не было пусто и у раковины, но я поймал в зеркале только беглые взгляды. Но место дежурного в стеклянной будке пустовало. Я вовремя нырнул в дверь, ведущую на подземную стоянку: с верхнего уровня уже спешили в туалетную двое полицейских. Я прошел между стоявшими рядами автобусами и оказался на улице.

Возможно, Джонни Пятница заслуживал смерти. Можно не сомневаться, что кончину его никто не оплакивал, да и полиция занималась розыском его убийцы чисто формально. Но слухи, как видно, появились, и, по-моему, они дошли до Уолтера.

И я живу с сознанием, что убил Джонни Пятницу, как и с мыслями об убийстве Сьюзен и Дженнифер. Да, возможно, он заслуживал смерть и получил по заслугам, но не мне следовало вершить над ним суд и расправу. Видно, прав был кто-то мудрый, сказав: «Справедливость будет торжествовать в следующей жизни. А в этой торжествует закон». Последние минуты Джонни были определены не законом; восторжествовала справедливость, но какая-то изуверская, справедливость произвола одного человека над другим.

Я не верил, что мои жена и ребенок первыми пали от руки Странника, если это был он. Во мне крепла уверенность, что в болотах Луизианы скрыта еще одна жертва, и ее личность давала ключ к личности этого человека, возомнившего, что он стоит выше человека. Эта жертва была частью мрачной традиции человеческой истории, занимая одно из мест в длинной веренице жертв, корни которой в глубине веков, когда задолго до эры христианства люди приносили человеческие жертвы, чтобы умилостивить своих свирепых богов, чьи не знающие пощады образы они сами создавали и сами повторяли их жестокие деяния.

Девушка в Луизиане стала одним из звеньев кровавой цепи, а ее древняя безымянная предшественница была найдена в пятидесятые годы в торфяном болоте в Дании. Приблизительно две тысячи лет назад ее ослепили и нагую утопили среди торфяников. От ее смерти можно было бы проследить путь к другой жертве, чью жизнь отнял человек, уверивший себя, что сможет умиротворить демонов в себе ценою ее жизни. Но, раз пролив кровь, он вошел во вкус: ему захотелось большего, и он отнял у меня жену и ребенка.

Дети своего времени, мы больше не верим в Зло как таковое, а только в злые деяния, которые поддаются объяснению с позиций разума. Верить в существование злых сил — значит сдаться в плен суевериям и с опаской заглядывать вечером под кровать либо испытывать страх перед темнотой. Но поступки части людей объяснить значительно сложнее, потому что их совершают те, в чьей природе коренится зло, и сами они суть зло.

Такие, как Джонни Пятница и ему подобные рыщут в поисках жертв среди живущих на окраинах, на задворках общества, среди тех, кто заблудился на жизненном пути. Опасно бродить в темноте на окраине жизни: стоит лишь заблудиться и остаться в одиночестве, и тебя уже сторожат те, кто только того и ждет, чтобы использовать свой шанс. Наши предки в своих суевериях были недалеки от истины: в боязни Темноты есть свой резон.