— До свидания. Жаль, что мне не хватает смелости, — сказала она.

— Вы проявили немало смелости в последнее время. Я вам очень благодарен…

Аллейн смотрел ей вслед. Выждав тридцать секунд, он задул свечу и вышел из комнаты.

Прихрамывая, он спустился на три пролета по винтовой башенной лестнице. На нижней площадке рядом с дверью стоял зажженный канделябр. Аллейн еще вчера заметил эту дверь. Теперь она была открыта. В воздухе стоял густой туман от курящихся благовоний, так что каждую свечу венчал дымный нимб. Ноги утопали в пушистом ковре, Аллейн смутно различал дверь в комнату Оберона и повторяющийся рисунок на ткани, которой были обиты стены уходящего вдаль коридора.

Сквозь открытую дверь он увидел четыре подсвечника с горящими черными свечами. Следовательно, это была кладовая. Аллейн вошел. Черный бархат поглощал свет, а кадило, свисавшее с потолка, еще более замутняло видимость. Аллейн различил слегка отдернутую занавеску и ряд длинных одеяний за ней. Он не был уверен в том, что один в комнате. Старательно хромая, он подошел к свечам и взял одну.

Припоминая рассказ Терезы, он повернул направо и принялся свободной рукой ощупывать стену. Черный бархат неприятно покалывал ладонь. Аллейн двигался вдоль стены, нажимая на нее, и очень скоро она подалась: он нашел потайную дверцу, ведущую в храм.

Было что-то неестественное в беззвучной податливости дверцы. Возникало ощущение, что обыденные вещи вдруг стада менять свое предназначение и не дверца отворилась, а стена поплыла назад, открывая доступ в другую комнату.

Сначала Аллейн увидел лишь две горящие свечи где-то у себя под ногами и немного дальше шесть дымящихся курильниц. Затем он различил фигуру в белой рясе, скрючившуюся рядом с одной свечой, и фигуру в черной рясе рядом с другой. Аллейн ощутил каменные плиты под ногами и, глухо постукивая тростью, двинулся вперед. «У Робина Херрингтона, — подумал он, — Палка тоже подбита резиной».

Неся перед собой свечу, он увидел гигантскую пентаграмму на мозаичном полу. Пентаграмма была выложена камешками и покрыта веществом, отражавшим свет. Пятиконечная звезда была заключена в двойной круг, у каждого конца был очерчен круг поменьше, в котором находились черная подушка и курильница, наполненная пылающими углями. На одной из таких подушек сидела, сгорбившись, фигура в белой рясе. Аллейн подобрался к ней поближе. Легко узнаваемая рука вынырнула из широкого рукава. Это была мисс Гарбель. Аллейн обернулся к центру пентаграммы. Рауль держал свечу у груди, на руках его были черные перчатки. Он сидел, скрестив ноги, на черном» диване, перед ним горела курильница.

— Дама, что сзади и справа от вас, на нашей стороне, — шепнул Аллейн. — Она знает, кто вы такой.

Рауль кивнул головой.

— Не рассчитывайте на меня. Нет, ни за что, — послышался словно с того света умоляющий шепот по-французски, а затем голос лихорадочно добавил: — Не туда! Не посередине. Пока рано. Как я. Туда!

— Быстрее, Рауль. Туда!

Рауль метнулся к лучу пентаграммы, находившемуся на одном уровне с подушкой мисс Гарбель. Он поставил свечу на пол и надвинул на лицо капюшон.

Аллейн направился к обведенному в кружок лучу звезды напротив мисс Гарбель. Он уселся на подушку перед курильницей, положил трость и тут заметил мелькание света и тени по сторонам пентаграммы. Он скорее почувствовал, чем увидел, что в комнате появился еще кто-то. Фигура в белой рясе прошла так близко от Аллейна, что он узнал духи Аннабеллы Уэллс. Она прошла к лучу справа от Аллейна и села, как и он, лицом к стене. В тот же самый момент слева возникло новое пламя свечи. Через несколько секунд массивная фигура, несомненно Баради, проплыла вокруг пентаграммы и вошла в нее между Аннабеллой и Раулем. Аллейн догадался, что Баради занял позицию в центре. Где-то совсем рядом раздался заливистый перезвон колокольчиков. «Началось», — подумал Аллейн.

Пять свечей и шесть курильниц с достаточной яркостью освещали нелепое сборище. Слегка повернув голову и скосив глаза, Аллейн видел соседние лучи огромной пятиконечной звезды, около каждого луча перед курильницей в круге сидела одинокая фигура лицом к стене. За пентаграммой, напротив Аннабеллы и Рауля, возвышался алтарь. Аллейн заметил поблескивание металла под расшитым покрывалом и довольно четко обозначенные очертания большого хрустального солнца.

Звон колокольчика приблизился и замер. Дверь в стене позади алтаря отворилась, вошел слуга-египтянин. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка, волосы были уложены в замысловатую квадратную прическу, как у древних египтян. Перед каждым из принимающих посвящение он поставил маленький ящичек. «Опять травка, — подумал Аллейн. Он сидел, опустив голову. — Неловко получится, если он захочет дать нам прикурить».

Но египтянину ничего подобного не пришло в голову. Он двинулся дальше, и Аллейн краешком глаза увидел, как Аннабелла Уэллс потянулась к курильнице, взяла щипцы и угольком зажгла сигарету. Аллейн обнаружил, что из его курильницы тоже торчат щипцы.

Благодаря форме пентаграммы все участники сидели спиной к Баради и боком друг к другу. Если Баради стоял, то он мог лишь обозревать склоненные спины. Если же он сидел на диване, то, видел и того меньше. Аллейн потянулся за сигаретой с марихуаной, спрятал ее под рясой и вынул свою собственную. Он зажег ее угольком из курильницы, размышляя, догадался ли Рауль применить такой же трюк.