– Я ничуть не ленивая! У меня просто не получается!

Сентябрь опустила глаза и уставилась на промасленную шестеренку. Тонкий слой маридовой крови цвета морской волны покрывал ее.

– Мари, Мари, Звонок Звенит, - пропел третий голос. Сентябрь повернулась в другую сторону от юноши Дола и увидела девочку: вид ее был настолько знаком, но отчего-то не получалось вспомнить ни кто она, ни где прежде они могли встретиться. Девочка, чуть покачивалась, видимо, болтала под столом ногами; ее лицо было немного испачканным, и белесые, обстриженные до подбородка и уложенные в глуповатого вида каре волосы обрамляли его. На ней было простое платье, - серенькое и перетянутое желтой шнуровкой, - типичное почти для всех фермерских дочек.

– Да прославится и воссияет Маркиза! – почтительно декламировал Суббота и передал ей крупную шестернку. Она приняла ее и следом протянула руку, которую Суббота поцеловал.

– И В Огород Бежать Велит!
– продолжила она петь, хохоча от удовольствия и пуще болтая ногами.

– Ну сколько можно молоть всякую чушь! – взмолилась Сентябрь.

– Я никогда не говорил чепухи, Январь, - произнес Дол, растирая помаду по волосам. – Ты прекрасно об этом знаешь.

Суббота-из-сна вытянул перед девочкой руки. Белые костяные наручники сковывали их.

– Как думаешь, меня имели в виду? Когда предостерегали, что ты потеряешь своё сердце?

– Но Ночь Спешит, Цветы Все Спят, - пропела девочка. Она продолжала смеяться, и стало понятно, что смех этот уже не остановить. Взяв со стола крупную гайку, она откусила от нее, и мягко и бесшумно, словно баранка, кусок растаял в ее рту. – И Ждет Мари Сыра Земля! – Она улыбнулась, закончив песню. Зубы были черными от густого слоя машинного масла.

А потом наступило мгновение, когда перед глазами Сентябрь, словно проплыли все трое ее собеседников: Суббота, Дол и странная девочка с глупым белесым каре, - как нечто единое, связанное, затянутое в формулу клетки, свивающейся спиралью, безотрадную, спящую, скелетообразную, мертвую.

ГЛАВА 14

На самодельном корабле

, в которой Сентябрь сменяет Осень на Зиму, встречает весьма состоятельного джентльмена и справляется с проблемой проектирования морских судов.

Снег падал вовсю, совсем не беззвучно, - и это разбудило Сентябрь. Где-то невысоко в небе «у-у-х-у»-кали полярные совы; над ними в плотной пелене облаков проступал нечеткий смазанный но вполне яркий силуэт солнечного диска. Холодный ветер неприятно покалывал кожу.

Девочка открыла глаза – свои собственные глаза! По коже бежали мурашки – она их чувствует! Сложив руки на груди – настоящие руки, вот чудо! – она лежала на импровизированных носилках. Кожа, натянутая между двух длинных сосновых шестов, была пестрой, и ровный тон ее зеленого жакета показался девочке восторженно-глубоким. Впечатление усилили кончики каштановых волос, прикрывавших пояс жакета сверху, и, чтобы убедиться, что волосы - ее собственные, она помотала головой из стороны в стороны. Пряди густыми струями растеклись по сторонам. Она снова жива! Здорова и цельна!

И, словно растревоженные раскачиванием, на Сентябрь обрушились воспоминания: о спящих львах, о том, что они сделали с Субботой и Отадолэ, и о том месте, где она побывала, пока спала. Голос, поющий «Мари, Мари, звонок звенит!» не покидал ее голову, словно затасканный сарафан, практически приросший к телу.

Она одинока теперь.

Паническими, судорожными движениями девочка принялась искать свой меч, - но почти тотчас же обнаружила его тяжелую медную рукоятку с правого боку; гаечный ключ с не меньшей аккуратностью был положен на носилки. Никуда из-за пояса не исчезла и Ложка. Единственным, что она не могла найти, была повязка, подаренная Субботой, его покровительство. Сентябрь поднялась и села, отчего в голове зашумело и заклокотало. Она находилась глубоко в лесу, окруженная черными, голыми деревьями. Осень давно миновала, и всё вокруг покрывал слой сверкающего снега, смягчавшего грани и скруглявшего углы. Снег продолжал падать, отчего зеленый жакет неустанно ворошил сам себя, стряхивая оседавшие снежинки.

– Вот видишь теперь? Ничего с тобой не случилось, как я и обещала. – произнесла Цитринита. Она сидела чуть в стороне, как будто опасалась чего-то. Переносить условия зимы черешиду было не легко: она растирала трехпалыми руками замерзший нос, куталась в капюшон, который еле налезал на густую копну золотистых волос, а всё остальное время просто растирала руки друг о друга. Наконец, ей удалось звонко щелкнуть пальцами, и из одного пробилось крохотное золотистое пламя. Свободной рукой она застенчиво выудила из-за пазухи кусок пастилы, подцепила его ногтем и принялась обжаривать.

– Куда делись мои друзья? – требуя немедленного ответа, произнесла Сентябрь. Ей нравилось, что голос во всей своей полноте и силе вернулся к ней. И эхо в пустом зимнем лесу ей тоже нравилось.

– Скажи спасибо, что я вообще приволокла тебя сюда. Я могла бы оставить тебя там, и, поверь, это было бы проще и комфортнее, чем связываться с Резервацией Зимы. Отсюда невероятно близко до Весны! Ты представить себе не можешь, как трудно здесь переваривать пищу. Рубедо наотрез отказался составить мне компанию, - а ведь он всегда любил путешествия! На Доктора Восенева я и не рассчитывала даже; он трус на самом деле, и когда львы появились, он хорошенько спрятался. Естественно мы его нашли. И честно скажу, он на тебя очень сердит, - он надеялся зачислить тебя в студенты, но ты… обревнилась раньше. Одним словом, спасибо тебе большое, ведь теперь и я чувствую, что без свадьбы я – не я.