— Я должен извиниться за сегодняшний день. Прости меня.

— Ты уже извинился. Все в порядке.

— Нет, я извинился за Паркера. Не хочу, чтобы ты считала меня психом, который набрасывается на людей по мелочам, — сказал он. — Я должен извиниться, потому что вступился за тебя не по той причине, по которой хотелось бы.

— А эта причина… — заговорила я.

— Он сказал, что хочет встать в очередь. Я накинулся на него именно поэтому, а не потому, что он тебя поддразнивал.

— Это достаточная причина, Трэв, чтобы вступиться за меня.

— В том-то и дело. Я взбесился, потому что воспринял это как желание переспать с тобой.

Обдумав, что имел в виду Трэвис, я сжала его рубашку и прислонилась головой к груди.

— Знаешь, мне все равно, что говорят другие, все равно, что ты потерял самообладание и расплющил Крису нос. Мне ни к чему плохая репутация, но я устала оправдываться перед всеми за нашу дружбу. К черту их.

Глаза Трэвиса наполнились нежностью, а уголки губ поползли вверх.

— Нашу дружбу? Иногда мне интересно, слушаешь ли ты меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Идем внутрь, я устал.

Я кивнула, и Трэвис повел меня в квартиру, прижимая к себе. Америка и Шепли заперлись в своей спальне, а я быстро забежала в душ.

Пока я переодевалась в пижаму, Трэвис сидел с Тотошкой за дверью. Через полчаса мы уже легли спать.

Я положила руку под голову и с облегчением вздохнула.

— Осталось всего две недели. Что же ты устроишь, когда я вернусь в «Морган»?

— Не знаю, — ответил Трэвис.

Даже в темноте я увидела, как он измученно нахмурился.

— Эй! — Я прикоснулась к его руке. — Я просто пошутила.

Я долго наблюдала, как он пытается расслабиться, вздыхает и часто моргает. Трэвис заворочался в постели и повернулся ко мне.

— Гулька, ты мне доверяешь?

— Да, а что?

— Иди сюда, — сказал он, притягивая меня к себе. На долю секунды я напряглась, а потом расслабилась и положила голову ему на грудь. Что бы ни творилось в его душе, он нуждался во мне. Даже если бы я очень захотела, то не стала бы возражать. Быть сейчас с ним рядом казалось мне самым правильным.

— Так с кем ты, с Паркером или Трэвисом? Я в замешательстве. — Финч покачал головой.

— Паркер со мной не разговаривает, наше общение пока под вопросом, — сказала я, поправляя свой рюкзак.

Финч выдохнул дым и снял с языка табачную крошку.

— Значит, с Трэвисом?

— Финч, мы просто друзья.

— Все считают, у вас какая-то извращенная дружба с взаимной выгодой, которую ты никак не хочешь признавать.

— Меня это не заботит. Пусть думают, что хотят.

— С каких это пор? Что случилось с вечно взволнованной, загадочной и осторожной Эбби, которую я знаю?

— Она умерла от стресса после всех слухов и домыслов.

— Плохо. Над кем же я тогда стану смеяться? Мне этого будет не хватать.

Я ударила Финча по руке, он хихикнул и сказал:

— Хорошо. Пора уже прекратить притворство.

— В смысле?

— Дорогуша, ты общаешься с тем, кто притворялся большую часть своей жизни.

— Финч, ты о чем? Что я скрытая лесбиянка?

— Нет, ты что-то темнишь. Кардиганы, напускная скромность, походы в рестораны с Паркером Хейсом… это все ненастоящее. Ты стриптизерша из какого-нибудь городишки или прошла курс реабилитации. Я склоняюсь ко второму.

— Догадки не по твоей части! — Я расхохоталась.

— Так в чем твой секрет?

— Расскажи я тебе, это будет уже не секрет.

На лице Финча появилась озорная улыбка.

— Я тебе свой открыл, теперь твоя очередь.

— Не хочу огорчать, но твоя сексуальная ориентация, Финч, далеко не секрет.

— Вот черт! А я-то думал, вокруг меня сияет загадочная аура сексуальной игривости, — снова затягиваясь, сказал он.

Я поежилась, потом спросила:

— Финч, у тебя с предками все в порядке?

— Мама просто великолепная… С отцом мы много конфликтовали, но сейчас все хорошо.

— А мой отец — Мик Эбернати.

— Кто это?

— Вот видишь? — засмеялась я. — Не так уж и важно, если ты узнаешь, кто он.

— Так кто?

— Ходячие неприятности. Азартные игры, выпивка, дурной нрав… В моей семье это наследственное. Мы с Америкой приехали сюда, чтобы я могла начать с чистого листа, без клейма, отметившего дочь пьяницы-неудачника.